Будешь помнить одно моё имя… - [3]

Шрифт
Интервал

— Значит, не могла. Никому не рассказывала. Была дочь, которую я бросила на полуглухую бабку — тетку мужа. Была бы я настоящей матерью, растила бы ее сама — она бы не погибла от менингита. А мне важнее всего была работа.

— Боже мой, я же не знал… Давно?

— Еще до Виталия. И Виталий Селезнев был. О нем-то ты прекрасно знаешь. Куда я, по-твоему, все это дену? И эти двенадцать лет между нами…

— Нет! Это запрещенный прием. Ты… такая молодая, гораздо моложе меня. Ну, забудь это.

— Да как же забыть, Мишенька? Может, я не всегда об этом говорю, но всегда помню. Всегда.

— Сейчас я тебя обниму, и ты снова забудешь!

Он с силой оторвался от пола, протянул к ней обе руки, она усмехнулась, и руки его будто наткнулись на невидимое препятствие. Она оказалась огорожена невидимым забором.

— Убедился? — спросила она строго, точно нашкодившего школьника. — Двенадцать лет. Это они между нами. Ты о них мог не думать, потому что молодой, за спиной у тебя еще нет никого. Разве что мама, которая считает меня похитительницей младенцев и в парторганизацию чуть не написала.

— Но не написала! Я отговорил. К чему вспоминать?

— Так, между прочим. Так о чем я? Да, воспоминаний у тебя нет. А я всегда, в самые блаженные минуты с тобой помнила: мне исполнилось двенадцать, а ты родился. Я знала уже основы алгебры и физики, не только по-русски, но и по-английски чуть-чуть говорила — а ты «мама» сказать не мог. Я влюбилась в Кольку Журавлева, а тебя в колясочке возили! Я кончила университет, а ты — детский сад. Я вышла замуж и родила ребенка, а ты приклеивал учителя черчения к стулу — помнишь, ты рассказывал?

Он смотрел умоляюще:

— Зачем это вспоминать? Так давно… А потом… Настал момент, разница сгладилась, разве ты забыла, как я обнимал тебя этими руками? Этими губами целовал тебя?

— Я ничего не забыла, Мишенька. И двенадцать лет тоже. И знала встанут они между нами. Взрыв был неизбежен. Убедился? Не надо было нам вместе приезжать на биостанцию.

— Но почему? Ведь наши пси-лучи…

— Да, многие характеристики совпадают. Но разница в возрасте… Она должна была дать фазовый сдвиг. Во времени возможно расхождение биоритмов по фазе. Приезжать вдвоем — какая ошибка!

— Не ошибка! Ерунду ты говоришь. Какое еще расхождение биоритмов? Всегда можно найти выход, даже если ты права!

— Найди! Ну?

Злая насмешка в глазах приводила в отчаяние. Вместе можно бы придумать все, что угодно. Но раз она не хочет… Да еще силовое поле к ней не пускает. Протянутая рука натыкается на стену. А она все смеется, смеется, невесело, торжествующе, жутко…


— Миша! Миша! Очнитесь! Что с вами?

Он открыл глаза и в недоумении огляделся. Он сидит на серых ноздреватых плитах тротуара, прислонившись к греющей стене…

— Вставайте! — Настойчивый голос не давал снова отдаться грезе.

Над Мишей склонилось лицо Павла Сергеевича. Добрые серые глаза, утонувшие в лохмах беспорядочных седых бровей, волосы с едва заметной проседью, глубоко запавшие складки вдоль одутловатых щек. Как-то она заметила вскользь:

— Он ведь добрый, только зануда ужасный! И меня не донимает.

Миша старательно не заметил услужливо протянутой руки и оперся о стену. Снова окутало тепло — нет, не бездушное тепло нагревательных приборов и не ровное тепло солнечных лучей, скопившееся на поверхности за несколько часов ясного утра. Будто Миша провел ладонью по теплой коже живого существа. Ровные биотоки или пульсация живой крови. Он наконец поднялся на ноги. Ноздреватые тротуарные плиты недавно, кажется, были засыпаны снегом. А небо затягивали тяжелые сизые тучи-они словно растаяли без следа. Совершенно светло, небо синее, как в то утро, когда он бродил по степи.

В то утро… В какое? Ах да, после аварии. Неужели только сегодня? Он бродил по степи и вдруг услышал грохот и увидел в стороне биостанции на-фоне густого черного дыма крохотную черную молнию, рванувшуюся к небу. Он успел хорошо разглядеть необычный ее рисунок, она была такая белая на черном фоне дыма: ветвистое деревцо без листьев, изогнувшееся как бы под сильным ветром.

Миша кинулся к биостанции. На месте каменного здания лаборатории он увидел большую черную яму в земле.

По краям факелами догорали коттеджи служащих. И ни души… От лаборанта Сережи, который тоже примчался из степи, Миша узнал, что она уехала в поселок за почтой. Машина ушла с биостанции за полчаса до катастрофы. Попутки уже не ходили, все пять километров Миша с Сережей пробирались пешком. На подходе к поселку их остановил патруль. Начальник патруля объяснил, что утром на почту приехала сотрудница биостанции спустя минуту после взрыва. Предупредила, что последствия могут быть опасны и население поселка надо срочно эвакуировать, что и было сделано. Самой этой сотрудницы среди уехавших не было, в поселке ее не видели после того, как она с почты звонила в Ленинград. Миша совал начальнику свои документы и тщетно пытался объяснить, что он главный помощник той самой сотрудницы и должен ей разыскать во что бы то ни стало.

— Насчет помощника не говорили, — твердил начальник. — Сказали — никого в поселок не допускать. Сейчас машина поедет, отправим вас в город, туда всех эвакуируют.


Еще от автора Галина Сергеевна Усова
Те, кто бродят сами по себе

«Пенсионер Иван Иваныч, принимающий макулатуру в обветшалом деревянном сарае, заинтересовался рукописью, случайно прочитав один из листочков. Не без труда он понял, что в рукописи перемешаны протоколы заседаний какой-то комиссии, записки Сенатора, отрывки из дневников и писем. Иван Иваныч оставил загадочную рукопись себе на память и на досуге перечитывает, но так и не разобрался в ней до конца…».


Шерше ля фам

Бравому лейтенанту Дальнего Космического Флота поручено важное задание: он должен доставить на чужую планету партию биороботов для терраформирования. Но ему могут помешать…


Синяя дорога

У мальчика есть мечта, которую оставил ему отец, — найти Синюю Дорогу…


Рекомендуем почитать
В поисках Келли Дэйл

Рассказ отчасти автобиографический. Он повествует о маленькой девочке, которая взрослеет у автора на глазах. Автор (впрочем, как и сам Дэн Симмонс) был учителем в школе и старался разнообразить окружающий мир в глазах детей. Дети на его занятиях закрывали глаза и погружались в таинственный мир. Но он не мог подозревать, к чему это в итоге приведет. Прошло много лет. Он больше не был учителем. Его жизнь постепенно теряет смысл, и к нему на помощь приходит его ученица Келли Дэл. Закрой глаза... Что ты видишь?


Коварная Каллисто

Научно-фантастический рассказ знаменитого американского фантаста и пропагандиста науки, напечатанный в детском популярном научно-техническом журнале «Юный техник» в далёком уже 1978 году.


Прямое назначение

Делать ли то, для чего ты создан?


Квест

Итак, глубока ли кроличья нора?


Переселение Эплтона

В архиве видного советского лисателя-фантаста Ильи Иосифовича Варшавского сохранилось несколько рассказов, неизвестных читателю. Один из них вы только что прочитали. В следующем году журнал опубликует рассказ И. Варшавского «Старший брат».


Сиамбак

Приключения Вилбура Мэрфи, разъездного корреспондента космического шоу, на планете Циргеймс-Три.


Вторжение в Персей

Фантастические роман, повесть и рассказы; статьи о Герберте Уэллсе. Художники: Яков Аронович Виньковецкий и Светозар Александрович Остров.


Отблеск грядущего

Десантник из будущего, Сандра, заброшена в Ленинград перед самым началом войны. Задача этой девушки — спасти мальчика Сережу, погибшего во время блокады при невыясненных обстоятельствах. Дело в том, что этот Серёжа — гений, не успевший реализовать свои возможности…


В мире фантастики и приключений. Выпуск 6. Вторжение в Персей

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Синяя дорога

Сборник фантастических повестей и рассказов ленинградских писателей.