Будда, боги, люди и демоны - [51]
И все же мы немного опоздали (как нам сказали — на несколько минут). Пока подъезжали к дому родственников моих друзей, пока сигналили (почти все обитатели ушли смотреть тойил) и выходили из машины, пока шли в полной темноте по усыпанной щебнем дороге и подходили к соседней усадьбе, два шамана под бой барабана уже танцевали с горящими факелами перед занавеской, за которой находился больной. Держа факел в одной руке, шаман другой рукой сыпал сквозь пламя ароматный смолистый порошок катта–кумаччал (легкоплавкий сероватый минерал), вспыхивавший в полете, и в темном воздухе на миг возникало горящее, искрящееся облачко, распространявшее дымное благоухание.
Ради гостей (я была единственной из европейцев, но меня сопровождало целое сингальское семейство, в том числе молодая мать с годовалой девочкой) действо было приостановлено. Это хочется отметить как один из примеров широты души сингалов, глубины их понятий о гостеприимстве и одновременно совершенной свободы в том, что мы обычно называем общением с потусторонним или сверхъестественным. Эта свобода проявлялась во многом: зрители приходили и уходили когда хотели, переговаривались со жрецами, дети бегали где вздумается; возле пациента на циновке уснула девочка лет пяти, пока ее не унесли; во время действа кто–то входил на «сцену» что–нибудь поправить, поставить; группа мужчин играли рядом в карты, обращая взоры к сцене лишь в наиболее интересные моменты. Меня не только допустили к месту действа, но и очень приветливо встретили. Подали удобное кресло, поставили его в самом удобном для наблюдения месте, проведя перед этим, словно на экскурсии, по самой ритуальной «сцене». Все мне здесь показали, назвали, объяснили и разрешили сфотографировать. Шаманы не без удовольствия позировали.
Обряд совершался на площадке строящегося дома: здесь уже был высокий фундамент, часть его была скрыта от неба крышей на деревянных стойках–опорах и бамбуковых перекладинах, стены пока отсутствовали. Возле находился обитаемый старый дом, обращенный рядом окон и основным входом к месту действа. Пространство совершаемого ритуала условно разделялось на три части: территорию больного, место действий жрецов (шаманов) и «жертвище», куда затем «приглашались» боги, демоны и прочие и где им приносили жертвы. Это разделение было обозначено конкретно, а именно щебнем разной окраски: более темным посыпаны прямоугольники территорий больного и «жертвища», а более светлым — полоска–дорожка шамана. По сведениям информантов, в других подобных обрядах для «дорожки шамана» могут использовать и белую ткань.
Больной, почтенного вида старик, сидел на циновке спиной к дому, слегка откинувшись назад на подушку, которая лежала на спинке стула, перевернутого таким образом, что спинка была под углом к полу (т. е. стул лежал ножками наискосок вверх). На противоположной стороне, на территории «жертвища», было устроено несколько особых конструкцию посвященных различным объектам умилостивления и заклинаний. Больной сидел, обратись лицом к югу (это удалось уточнить утром, когда взошло солнце). Прямо напротив него была конструкция, посвященная Будде и богам (деви яхана — 'божественное ложе'). Эта конструкция, открытая в сторону пациента, выполненная из разрезанных пополам стеблей бананов светло–зеленого, почти белого цвета, была похожа на ажурный стенд, верхняя часть которого оформлена в виде домика с проемом в передней стенке; задняя стенка состояла из небольшой циновки крупного плетения, углы треугольника–крыши были украшены крупными перистыми цветами, сделанными из полосок пальмового листа. Это был собственно алтарь: внутри лежали цветочные подношения, рис, сваренный в кокосовом молоке, мучные сласти, фрукты. На перекладине перед алтарем горели пять маленьких глиняных светильников. У подножия конструкции стоял кувшин с водой и цветами кокосовой (?) пальмы (они напоминают стебли риса и символизируют рис), лежали кокосовые орехи, стояла бутылка с кокосовым маслом для светильников — подношения, достойные богов и Будды («чистые»), а также большой нож типа кинжала. По обе стороны «божественного ложа» и перпендикулярно к нему, так, что все вместе они как бы обозначали три стороны «жертвища», располагались конструкции, посвященные демонам (одна слева, с точки зрения наблюдателя, а две — справа). Эти конструкции (по–сингальски таттува, что значит 'полка', 'платформа', 'настил', а также 'этаж') были несколько похожи на этажерки: четыре перекрещенные нетолстые ветки образовывали четыре ножки, выше на них сооружалось что–то вроде платформочки для подношений — все это было оплетено и украшено полосками и пучками листьев кокосовой пальмы. Подобная же конструкция, но пониже, стояла последней справа, то есть ближе всего к пациенту — она посвящалась существам, называемым прета, то есть духам умерших. На платформах «этажерок» также стояли горящие светильники и лежали съедобные подношения. Слева от деви–яханы были подвешены две особые плетеные «корзиночки» с подношениями специально для демонов Махасоны и Хунияна.
В числе шаманов было шесть жрецов (
Эта необычная книга сложилась из материалов, которые в разные годы были опубликованы в журнале ББИ «Страницы: богословие, культура, образование», в рубрике «Богословские досуги». Мы не претендуем на всестороннее исследование богословия юмора, хотя в сборнике вы найдете и исследовательские статьи. Собранные здесь разнообразные по жанру и форме материалы, которые были написаны по разным поводам, объединяет то, что к проблемам весьма серьезным и важным их авторы подходят с изрядным чувством юмора и иронии.
Основу книги составляет рассказ православного священника Огибенина Макария Мартиновича о посещении им раскольнического скита в Пермской губернии. С особым колоритом автор описывает быт старообрядцев конца XIX века.Текст подготовлен на основе оригинального издания, вышедшего в Санкт-Петербурге в 1902 году.Также в книгу включён биографический очерк «Исполнил клятву Богу…», написанный внучкой автора Татьяной Огибениной. В качестве иллюстраций использованы фотографии из семейного архива Огибениных.Адресовано краеведам, исследователям истории и быта староверов и всем, кому интересна история горнозаводского Урала.
Святитель Феофан Затворник писал: «…Молитва молитвою, а доктора докторами, и докторов Бог дал, и к ним обращаться – Божия есть воля. Господь со Своею помощию приходит, когда естественных средств, Им же нам устроенных, оказывается недостаточно. Поэтому молиться будем, а естественными средствами все же пренебрегать не следует. Ищите и обрящете». Краткие жизнеописания и наставления православных святых, молитвы от разных недугов, в скорби об усопших, благодарственные молитвы по даровании Господом исцеления, рецепты настоев и целебных сборов, секреты лечения медом и другими продуктами пчеловодства.
В то время как Православная Церковь остается верной, чистой Христова и Апостольского благовестия, западный мир все более удаляется от апостольского наследия, все более отходит от той основы Благой Вести, которая была и навеки остается сущностью христианской проповеди: «Мы видели и свидетельствуем вам новую Жизнь», и «возвещаем вам сию Вечную Жизнь, которая была у Отца и открылась нам», и «Мое Царство не от мира сего»…Протоиерей Митрофан Зноско-Боровский.
В первый том Собрания сочинений митрополита Киевского и Галицкого Антония (Храповицкого) (1863–1936) вошли его наиболее яркие богословские труды разных лет. Представленные работы, несмотря на спорность некоторых из них (в первую очередь это относится к «Катехизису»), по праву занимают почетное место в сокровищнице русской богословской мысли.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.