Будь честным всегда - [3]

Первое произведение Морица, увидевшее свет на русском языке (правда, в переводе с немецкого), был роман «Самородок» («Золото в грязи»), выпущенный в 1926 году московским издательством «Земля и фабрика». Вскоре, в 1928 году, в одном из ленинградских журналов была напечатана знаменитая новелла Морица «Семь крейцеров» (в переводе она прозвучала как «Семь грошей»).

Систематическое издание произведений Жигмонда Морица в нашей стране началось после второй мировой войны, когда бурное развитие получают всесторонние связи между СССР и странами народной демократии. Пионером послевоенных публикаций Морица явилась небольшая книжечка «Рассказы», вышедшая в 1953 году. Затем одно за другим появляются новые издания произведений Морица: это его романы и повести («Родственники», «Счастливый человек», «Барские затеи», «Жаркие поля», «Будь честным всегда», «Мотылек», «Птица небесная»), пьесы («Господский пир», «Староста Шари», «Мати Лудаш», «Будь добр до самой смерти», «Родственники», «Пташка»), многочисленные новеллы и рассказы, очерки и статьи. Советский читатель смог познакомиться с лучшими произведениями этого прославленного мастера венгерской прозы не только на русском, но и на украинском, литовском, эстонском, грузинском, молдавском и других языках народов СССР. Общий тираж книг Жигмонда Морица, изданных в Советском Союзе, составляет несколько миллионов экземпляров.

Летом 1979 года вся Венгрия, широкие круги общественности братских социалистических стран торжественно отметили 100-летие со дня рождения классика венгерской литературы Жигмонда Морица. Вместе с нашими венгерскими друзьями достойную дань славному юбилею отдали и в Советском Союзе.

Существует давняя поговорка — «Книги имеют свои судьбы». Можно только порадоваться судьбе книг Жигмонда Морица! Они имеют широкую и благодарную читательскую аудиторию. Среди почитателей его таланта — и многомиллионный юный советский читатель!

Олег Громов

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Коллегия — большое четырехугольное угрюмое здание. Угрюма, правда, только его старинная часть, обращенная к собору, а три пристройки, образующие внутренний двор, скорее, просто унылы. Но маленькому гимназисту нравится внушительный вид коллегии, здание нравится ему целиком, со всех сторон, и, когда в комнату, где он живет, врывается оглушительный щебет тысяч воробьев с исполинских пирамидальных акаций во дворе или из пустынных коридоров доносится гулкий стук каблуков, он каждый раз испытывает какой-то благоговейный трепет.

Сейчас, в эту самую минуту, мальчик выдвинул нижний ящик стоящего посреди комнаты большого стола и роется в нем. Весь стол выкрашен зеленой краской, и, хотя крышка его уже основательно поистерлась, ящик все еще ярко-зеленый. Это очень нравится маленькому гимназисту, только вот жаль, что прежние владельцы умудрились исцарапать ящик ключом.

Ящик битком набит учебниками и тетрадями. Мальчик хотел достать из него латинскую грамматику Бекеши и пойти в ботанический сад, чтобы выучить наконец загадочный раздел о герундии и герундиве. Но прежде украдкой взглянул на Бесермени, тоже второклассника, только повыше ростом, который, несмотря на строжайший запрет старшего по комнате, развалился на кровати. Бесермени мерно покачивает правой ногой и, кажется, весь погружен в созерцание паука на потолке, а это значит, что можно несколько минут побыть наедине со своими сокровищами. В ящике у маленького гимназиста находится книга о Михае Чоконаи-Витезе,[2] купленная им у букиниста за тридцать крейцеров. Весь прошлый год книга пролежала на витрине, а мальчик — в то время он жил ещё на частной квартире, — проходя мимо лавки по дороге в коллегию, всегда поглядывал на витрину: там ли еще эта книга? Конечно, сказать, что это продолжалось целый год, — значит немного преувеличить, потому что в действительности он обратил на нее внимание примерно в мае, то есть в конце учебного года. Да и чему тут удивляться — ведь в начале года он был совсем еще маленьким мальчиком и только к концу первого класса гимназии подрос настолько, чтобы заметить витрину букиниста и в ней — книгу о Чоконаи.

И только дома, во время летних каникул, мальчику пришло в голову, что книгу надо было бы купить.

Эта мысль тогда отравила ему все лето, он каждый день вспоминал о книге: цела ли она еще? И по дороге в Дебрецен, глядя на ровные альфёльдские поля из окна вагона, он снова подумал: там ли еще Чоконаи?

В коллегии мальчик устроился в комнате номер 19, на третьем этаже, где ему досталась самая последняя кровать; шесть кроватей в комнате расставлены были вдоль стен, по три друг против друга, а седьмая стояла отдельно, у двери, — этой кроватью пренебрегли остальные гимназисты, а мальчику как раз понравилось, что она не втиснута в общий ряд с другими, а обособлена, словно маленькая крепость. Даже не отметившись в канцелярии, маленький гимназист сразу же после обеда кинулся к букинистической лавке Хармати. Слава богу, книга была в витрине! Нарядная розовая обложка, правда, немного выцвела под палящими лучами солнца, да и пыли на ней было порядочно, но главное — книга была цела.