Брызги шампанского - [10]

– Но, согласитесь, не случайно же Гусянов спозаранку оказался на лугах, – сказал Бирюков.

– Мог и случайно там оказаться, – спокойно ответил Егор Захарович. – У него по пьяни натурально сумасшедшие заскоки бывали. На прошлой неделе зашел ко мне заказывать «свою любимую». Мне же позарез надо было идти в кузню к Ефиму Одинеке. Договорился с кузнецом, чтобы отковал щеколду для двери в сенях. Володька вроде бы признал причину уважительной. Тупо пяля остекленевшие глаза, покачался. Потом раскинул руки, будто коршун крылья, и с диким криком «А-а-а-а-а» со всех ног кинулся бежать вдоль моего огорода по картофельной ботве. Не поверите, как буйвол на полной скорости, проломил ветхую городьбу и, не умолкая, скрылся в поле. Кеша Упадышев с Гриней Замотаевым по просьбе Семена Максимовича лишь к вечеру нашли Володьку спящим под стогом сена за версту от околицы. Возможно, и в этот раз дурная моча стукнула в его бедовую голову.

– Вчера он к вам не заходил?

– Вчерашний день я провел на лугах. Долго подбирал место для удачливой зорьки. Потом, не торопясь, скрадок мастерил. После, когда охотники в машинах повалили гужом, помогал Богдану Куделькину охранять покос. Домой заявился в потемках. Из распахнутой двери шашлычной слышался громкий хохот подгулявшего Володьки. Чтобы не привлечь его внимание, я не стал включать в избушке электричество. Собрал ружье с боеприпасом, поужинал на скорую руку и прилег покемарить, чтобы на зорьке не клевать носом от бессонницы.

– Не видели, посетителей много было в «шашлычной»?

– В столь позднюю пору едоки туда не заглядывают. Разве что с трассы кто завернет за бутылкой или за куревом. Но, помнится, какая-то серая легковушка вчера стояла на асфальте возле крыльца.

– Не Гусянова?

– Не его. Володька ездит в иностранном лимузине вороной масти. И у самого Семена Максимовича тоже роскошная машина такой же покраски.

– Насколько знаю, Семен Максимович давно в Раздольном председательствует…

– Тридцать лет с гаком. Совсем молоденьким прибыл к нам по разнарядке райкома партии. Долговязым был, худющим. В кургузом пальтишечке и потертой кроличьей шапчонке, с задрипанным портфельчиком. Лет пять жил холостяком. Скромно квартировал в доме у кузнеца Ефима Одинеки. Потом за счет колхоза построил себе кирпичный домик на четыре комнаты, не считая прихожей да кухни. Купил в личное пользование подержанный «Запорожец» и вскорости привез на нем из райцентра молодую супругу Аню. Первый год Аня в колхозной бухгалтерии подбивала на счетах общественные бабки, а как только народился Володька, перешла на домашнюю «должность» председательши и стала величаться Анной Сергеевной. Надо сказать, на первых порах Семен Максимович крутился пуще белки в колесе. И по полям на колхозном «бобике» ежедневно трясся, и на ферме доярок подбадривал, и механизаторам парку поддавал. Строительство в Раздольном поставил на большую ногу. Кирпичную контору шабашники из Армении в одно лето возвели, клуб просторный построили, скотные дворы обновили. Проще говоря, старался мужик вытянуть «Светлый путь» на зажиточную дорогу. И не его вина, что колхозный уклад оказался неподъемным.

– Теперь у Семена Максимовича нет прежнего рвения?

– Надорвался он давно. Еще в ту пору, когда кавказские строители здесь активно шабашничали. Как-то вдруг ни с того ни с сего быстро стал богатеть. Вместо дребезжавшего от износа «Запорожца» купил новейшую белую «Волгу». Лакированной заграничной обстановкой и дорогими коврами заполнил весь дом, Одежку завел с иголочки. Супруге золотых колец с брильянтами напокупал. Анна Сергеевна каждую зиму стала «выгуливать» новую шубу, одна другой богаче. И сам Семен Максимович из долговязого доходяги незаметно распух в сытого пузана. Тут ему и приклеили насмешливое прозвище Капелька. Богатство, как известно, придает отдельным людям важность, а кое-кому, у кого в голове пустовато, еще и полный короб гонору подбрасывает. Проще говоря, заважничал и загонорился наш председатель до такой степени, что ни с какой стороны к нему не подступиться. Раньше, бывало, вместе с супругой на всех раздоленских свадьбах и на днях рождения гулял. И чарку мог до дна выпить, и крестьянской пищей плотно закусить, и даже задушевную песню в общем хоре на гулянке поддержать. Голос у Семена Максимовича зычный. Любую ноту до конца вытянет. Теперь же песен от председателя мы не слышим. Некоторые по старинке пробовали его приглашать на семейные торжества, но – куда там! Получали один и тот же отказ: «В райкоме партии нас неправильно поймут». Тех райкомов давно уже нет, а Семену Максимовичу все равно не поется…

– А сын Гусяновых чем занимался?

– Трудно сказать… После школы Семен Максимович за счет колхоза устроил его в сельскохозяйственный институт. Володька одну зиму провалял там дурака, и его забрили на армейскую службу. За два года службы повзрослел, в плечах раздался, но ума не накопил. Служивший вместе с ним Андрей Удалой сразу сел на трактор и – в поле. А Володька полное лето по селу воздух пинал да в пьяном кураже хвастался, будто участвовал в чеченских событиях и на танке давил черномазых бандитов, как клопов. Мол, если б не предательское распоряжение высшего руководства о выводе войск из Чечни, хана была бы всем абрекам. На самом же деле, по словам Андрея Удалого, служили они в Омске и запах пороха нюхнули лишь один разок на учебных стрельбах. За такое разоблачение Володька хотел намять Андрею бока, но тот, будучи не хилым парнем, согласно своей фамилии, принародно возле клуба по-удалому уложил Володьку на лопатки.