Брюс Стерлинг, зав. агитпропом - [2]

Вероятно, стоит на нем остановиться.

Что Стерлингу в этом романе безусловно удалось, так это удержать повествование в руках. Как он смог этого достичь, не позволив деталям и побочным линиям заглушить главное — сюжет, образы героя, интригу, — ума не приложу. Ведь в книге (и не столь объемной, как, скажем, «Дюна» Френка Херберта или «Остановись на Занзибаре» Джона Браннера), — наворочено действительно всего с избытком.

Действие происходит в мире недалекого будущего, преображенного новой технологической революцией (то, что американцы зовут сокращенно high-tech), — с присущим ему жаргоном, новой мифологией, потрясающим разнообразием и в то же время унылым повторением поисков и заблуждений «дотехнологических» эпох. Продолжается конфликт Механицистов и Формовщиков; обе воюющие школы готовятся переделать человека, но, в то время как первые уповают на механоэволюцию (протезирование и сугубо медицинский подход к задаче омолаживания), вторые стремятся изменить человека на генетическом уровне, «готовя» его к жизни на других планетах, в чуждом природном окружении. Политические интриги, новейшие открытия (бактериологическая инженерия, микрохирургия и прочие), обозначившие дорогу новой эволюционной ветви развития вида homo sapiens, открытие нового наркотика, «расщепляющего сознание»...

А если читателю мало, так ко всему прочему сваливаются — буквально — на голову инопланетяне. И начинается, по словам крупнейшего английского писателя-фантаста и критика, самого в прошлом отчаянного бунтаря, Брайана Олдисса, — уже не «футуршок», а «футурблицкриг»! Все срывается с привычных мест, несется галопом, переворачивается с ног на голову, и обратно, с головы на — как бы поделикатней выразиться — на фалды (спасибо классикам!). Автор же, ничуть не смущаясь произведенным информационным обвалом, умудряется еще и рассказать историю — достаточно насыщенную событиями историю жизни героя...

Другой вопрос, что по прочтении таких «пиротехнических» книг неизбежно встает вопрос: ну и что! Но это уже беда всех литературных движений: созданные для противодействия той или иной «идеологии», часто — как прямая реакция на нее, они сами «по определению» насквозь идеологичны. Что и сказывается...

Однако, отбросив личностные или «теоретические» придирки, следует отдать Стерлингу должное: это писатель богатый на выдумку, образованный, оригинальный и — редкая черта в мире американской фантастики — предпочитающий не работать на публику! (Другое дело, что он, как и его друзья, наследники панков «докибернетической эпохи», — общественное мнение «в упор не видит», эпатирует его, как хочет, и это само по себе несколько навязчиво...)

А теперь пусть сам расскажет о том, кто такие киберпанки.

Стерлинг называет себя «НФ-парнем» («Just a sci-finut»), поясняя, что его любовь к фантастике — надолго: «У меня нет намерения поэксплуатировать эту жилу немного, выбрать из нее все, что удастся, а затем переключиться на что-то другое — например, написать убогую историю о том, как папаша путался с собственной дочкой, и получить за это премию Пулитцера. Я бы писал фантастику даже «за спасибо», задаром... Мои мысли — это научная фантастика, моя вера — это научная фантастика, мои сны — это научная фантастика!»

Однако к собственному стилю и особым, стерлинговским (правильнее было бы сказать: «стерлинговски-гибсонским», ибо сегодня творчество этих двух друзей-единомышленников трудно разъять и рассматривать поодиночке!) темам молодого писателя привела... прежде всего неудовлетворенность той фантастикой, которая досталась в наследство от Старой Гвардии. То есть, свою «преданность» ее стягам он начал доказывать методом разрушения всего, что построили предшественники!

«Мне хотелось, чтобы эта литература по-прежнему оставалась полезной, чтобы продолжала делать то, что, уверен, она действительно в состоянии делать. Хотелось вышвырнуть вон все ее шибболеты (у звучного слова shibboleth в американском языке множество оттенков: «особенность произношения, манера одеваться, привычки, свойственные определенному кругу», «модное словечко, указывающее на принадлежность к нему же», «молодежный слэнг» или «блатная феня», «последний писк моды», в то же время — «устаревший предрассудок»... — Вл. Г.) и порядком пронафталиненные идеи — все эти «загадки атомной энергии», Законы Робототехники, космические капитаны с квадратными плечами, парни в антигравитационных доспехах и декламирующие стихи дельфины. Все это убого и писано для младенцев, никто уже в подобную муть сегодня не верит; это просто современный фольклор, ничего не дающий людям.

Большинство научной фантастики написано о научной фантастике. Традиция этой литературы стала все более и более отрываться от реально происходящих в обществе процессов. Мы живем в научно-фантастическом мире — но он ничего общего не имеет с тем, что был предсказан фантастами прошлого. Однако нынешние авторы предпочитают стыдливо отворачивать лица от окружающей их реальности, поскольку она слишком сложна и депрессивно действует на психику... Моя задача — внести в эту реальность хоть какую-то долю концептуального порядка, и для этого мне просто необходимо избавиться от ненужного багажа, накопившегося за долгие годы».