Брусилов - [92]

Да, Брусилов по-прежнему был оптимистом и считал возможным не только продолжение войны, но и достижение победы. Это мнение он неоднократно высказывал. Теперь на Юго-Западном фронте один за другим появлялись иностранные корреспонденты: беседа с главнокомандующим, войска которого достигли таких успехов, считалась сенсацией на Западе[24]. Корреспонденту «Таймс» Брусилов заявил: «Война уже выиграна союзниками, хотя невозможно еще определить, сколько понадобится времени, чтобы убедить неприятеля, что дело, из-за которого он залил кровью Европу, безвозвратно потеряно…» Примечательно, что Брусилов считал возможным говорить: «Россия еще далеко не достигла зенита своей мощи, к которой приблизится лишь в будущем году, когда у нее будет огромнейшая и прекраснейшая армия…»

Та же нота прозвучала в беседе Брусилова с корреспондентом «Дейли кроникл»: победа держав Согласия обеспечена, война может окончиться в 1917 году…

В этой же беседе Брусилов счел необходимым указать: «Необходимо, чтобы боевые действия армий держав Согласия были вполне объединены друг с другом. Надо, чтобы все союзные армии наступали в одно и то же время. Это ускорит окончание войны».

Союзное командование как раз и мучилось над этой проблемой.

Основные положения будущей кампании были обсуждены сначала на межсоюзнической конференции в Шантильи 2(15) — 3(16) ноября. Решили, что к весне будущего года союзные армии подготовят совместные и согласованные операции. 21 ноября (4 декабря) генерал В. И. Ромейко-Гурко[25] довел до сведения главнокомандующих фронтов результаты конференции в Шантильи и предложил им представить соображения о плане кампании. Мнения разделялись. Н. В. Рузский (он командовал теперь Северным фронтом) и А. Е. Эверт считали более выгодным наступать севернее Полесья.

Брусилов представил ответ 1(14) декабря 1916 года. По его мнению, результаты наступления Юго-Западного фронта оказались менее удачными потому, что противник, не будучи связан на других своих фронтах, имел возможность сосредоточить против войск Брусилова достаточно сил и в конце концов их остановить. Поэтому, писал главкоюз, резкий, полный переворот в ходе войны в пользу союзников можно произвести при следующих непременных условиях: 1) наступление всех союзников на всех фронтах должно вестись одновременно, чтобы возможно крепче связать противника везде; 2) форму наступления надо избрать ту, которая была применена им, Брусиловым, летом 1916 года. «Такой образ действий, — заключал Брусилов, — сулит наибольшие успехи и только он может опрокинуть и перевернуть все самые точные расчеты наших врагов». Особое внимание, по мнению Брусилова, следовало придать боевым действиям на Балканском полуострове.

Генерал-квартирмейстер Ставки А. С. Луковский представил свой проект; основной задачей он считал нанесение удара на Румынском фронте. Но это не исключало необходимости активных действий Северного и Юго-Западного фронтов.

17–18 (30–31) декабря 1916 года в Ставку вновь собрались военные руководители русской армии. Брусилов приехал в Могилев с начальником штаба С. А. Сухомлиным (Клембовский по представлению Брусилова был назначен командовать 11-й армией).

Встретились сначала все за завтраком у царя. Брусилов не видел его с весны; Николай II был очень сух. Даже и для генерала Брусилова, человека, сделавшего так много для славы армии, которую царь номинально возглавлял, у Николая не нашлось ни одобрения, ни приветливых слов.

После завтрака начали заседать. Царь был еще более рассеян, чем на предыдущем совете, даже зевал, в прения не вмешивался, а ведь спор был оживленным. Предложения Ставки, поддержанные Брусиловым, встретили оппозицию Эверта и Рузского. Так как генерал Гурко не имел авторитета, сравнимого с авторитетом Алексеева, а царь в дискуссию не вмешивался, то план кампании фактически не был выработан.

К тому же на другой день Николай оставил спорящих генералов и поспешил в Петроград: за день до этого, 16 декабря, там был убит Распутин, что повергло императрицу в смятение и горе. Царь спешил к ней. Знать, судьба армии, исход войны, о которых шла речь на совещании военачальников, и, следовательно, будущее династии Романовых имели для него меньшее значение по сравнению с гибелью Распутина. Вот здесь чувства царя были искренними.

Прощаясь, он сказал Брусилову:

— До свидания, скоро буду у вас на фронте.

Больше Брусилов его не видел.

Совещание оставило у Брусилова еще более тягостное впечатление, чем предыдущее: «Не знаю, как другие главнокомандующие, но я уехал очень расстроенный, ясно видя, что государственная машина окончательно шатается и что наш государственный корабль носится по бурным волнам житейского моря без руля и командира».

И все же надежда на лучший исход не покидала еще Брусилова, он старался поддерживать ее и у окружающих. Вот что говорил главнокомандующий в штабе фронта на встрече Нового, 1917 года:

— Сегодня мы встречаем, господа, третий Новый год в эпоху великой войны.

1914 год, в котором она началась, был для нас исключительно благоприятным. Мы тогда наступали чрезвычайно удачно и продвинулись далеко в глубь вражеской территории.