Бронзовый воин - [11]

Гилас тут же придумал, что делать. Как только все заснут, он потихоньку спустится по склону и подготовит себе путь к отступлению. Надо обвязать вокруг сосны веревку и спустить ее в ущелье. Тогда Гилас сможет сбежать в любой момент. Ну а потом он напугает лошадей и будет молиться всем богам, каких знает, чтобы Теламон и его люди кинулись ловить коней или хотя бы отвлеклись. Только бы успеть схватить кинжал и спуститься в ущелье!

План, конечно, ненадежный: Гилас ведь даже не знает, достанет ли веревка до дна ущелья. А как он может быть уверен, что Теламон оставит клинок в шатре? Вдруг возьмет да и выбежит с ножнами? Но идей получше Гиласу в голову не приходит, а медлить нельзя. Когда Теламон и его воины встретятся с остальной частью отряда или вернутся в Лапитос, до кинжала будет никак не добраться.

– Костры должны гореть всю ночь, – приказал Теламон. – Поставьте у меня в шатре жаровню, воткните факелы в землю вокруг всего лагеря и выставьте двух часовых. Пусть дежурят до рассвета.

Воины сразу понурились.

– Но, мой господин, в этих краях бунтовщиков раз-два и обчелся, – возразил один из них. – Вдобавок нам тогда придется собрать еще целую гору хвороста…

– Это не моя забота, – холодно ответил Теламон. – Исполняйте приказ.

– Да, мой господин.

Теламон развернулся и опять скрылся у себя в шатре. Хмурясь и ворча себе под нос, воины нехотя поднялись с земли.

А Гилас поудобнее расположился среди папоротников, дожидаясь темноты.

* * *

Вот сверчки застрекотали медленнее, а Солнце стало клониться к закату. Гилас наблюдал, как тени постепенно заполняли долину. Тучи заволокли небо. То, что надо. Лунный свет сейчас только помешает.

В Горах раздавались раскаты грома. С болью в сердце Гилас подумал о Разбойнице и Пирре. Они сейчас далеко, на юге. Но разделиться – хорошая мысль. Гилас правильно поступил. Идти вместе слишком опасно.

А внизу воины уже тащились обратно в лагерь с большими охапками хвороста. Они устало подбрасывали ветки в огонь и втыкали вокруг лагеря факелы, а потом поволокли в шатер Теламона бронзовую жаровню вместе с большой охапкой веток. Выполнив всю работу, воины расселись вокруг костра и накинулись на ужин. Из своего укрытия Гилас почуял запах луковой каши.

Уже почти стемнело, когда один из воинов встал, зевнул и не спеша направился к лошадям. Когда воин отвязывал черного коня, тот заржал в знак приветствия, зато гнедой с темной гривой прижал уши и попытался цапнуть мужчину желтыми зубами.

– Стой смирно, гад! – прорычал воин, схватил палку, размахнулся и стукнул коня по голове.

А потом потащил покладистого черного к воде и нетерпеливо топтался рядом, пока тот пил. В вечерней тишине до Гиласа ясно долетало хлюпанье. Конь не спешил и пил большими глотками, радуясь, что его наконец отвели к ручью.

Вернув черного коня на прежнее место, воин вскинул палку и осторожно приблизился к гнедому. При виде палки тот опять пригнул уши и закатил глаза, а стоило воину нагнуться, чтобы отвязать коня, как тот хватил его зубами за бедро.

Взревев от ярости, воин ударил лошадь по глазам. Конь пронзительно заржал и взвился на дыбы.

– Ну и оставайся без воды! – прокричал мужчина и под хохот и насмешки других воинов сердито направился обратно к костру.

Тщетно гнедой конь рвался с привязи, с тоской глядя на родник. Но вода далеко. Должно быть, слушать журчание ручья для него пытка.

Костлявый нос и испещренные шрамами бока коня вдруг показались Гиласу знакомыми. «Это же Свирепый! – вдруг сообразил мальчик. – Да, я тебя помню, это я тебя так назвал. А черный – Дымок».

Два лета назад обе лошади принадлежали отцу Теламона, Тестору, Верховному Вождю Ликонии. Теламон без разрешения «одолжил» и коней, и колесницу и кинулся на выручку Гиласу. Теламон помог ему бежать. В те времена они были не разлей вода.

На секунду Гиласу взгрустнулось. А ведь они с Теламоном были лучшими друзьями. Теламон потихоньку убегал из крепости отца в Лапитосе, чтобы вместе с Гиласом и Исси бродить по склонам пика Ликас, воровать мед из пчелиных ульев и попадать в разные передряги. Втроем они построили свой первый плот и научились плавать. Однажды Теламон спас Гиласа от разъяренного быка, а в другой раз Гилас вытащил Теламона из пещеры потревоженной львицы.

А сейчас кажется, будто этого всего и не было. В голове не укладывается – Тестор годами сохранял в Ликонии мир, держась в стороне от своих родичей из Дома Короносов, а теперь вождь погиб в битве, а его сын Теламон стал жестоким, спесивым, кровожадным молодым воином! Как же так вышло?

Наступила ночь. Над головой то и дело мелькали летучие мыши. Гилас изо всех сил боролся со сном.

Лошади внизу опустили головы и задремали. Двое часовых стояли возле костров, опершись на копья. Остальные воины завернулись в плащи и уснули.

Раб Теламона спал на земле у входа в шатер. Красные стены сияли в темноте, подсвеченные изнутри огнем жаровни. Гилас различил внутри силуэт Теламона. Тот мерил шагами шатер. Теламон то и дело подносил к губам чашу и часто останавливался, чтобы взять стоявший на земле кувшин и снова ее наполнить. А еще Теламон время от времени теребил что-то, висевшее у него на запястье. Должно быть, личную печать. В детстве Теламон часто ее крутил, когда волновался.