Броня генетической памяти - [33]
Национальный идеал русской телесной красоты – кровь с молоком, это значит кровная, наследственная крепость шлифуется с юности сытным и здоровым питанием. Хранящие национальный идеал русские песни так описывают мужскую красоту: плечи могучие, широкие, богатырские, головушка буйная, удалая, молодецкая, телом не велик, да широк, словом, красен человек статью. Само слово стать – крепость и стройность одновременно. Чтобы добиться стати, в русских семьях новорожденного до года пеленали в тугие пеленки, выпрямляли ручки и ножки, ровняли спинку, обматывая их двухметровым широким поясом поверх одеял.
Стать присуща и добрым молодцам, и красным девицам. Для русской женской красоты в песнях веками создавался словесный идеал: руса коса до шелкова пояса, телом кругла, бела, как мытая репка, грудь лебедина, походка павлина, сама собой миленька, личиком беленька.
Можно долго рассуждать о многочисленности русских типов и разнообразии русских лиц, но если спросить любого из нас, что есть русская красота, то каждый опишет русые волосы, белую кожу, синие глаза, точеное лицо, высокий лоб. Никого из русских такому идеалу не учили, нигде русскую красоту не преподают, а только знаем мы о ней, внутренним чутьем угадываем, родовой памятью помним о прекрасных русских ликах.
Сам язык нас учит тому, что лицо должно быть близко к святому лику, не случайно и слова эти одного корня. Верх телесного совершенства, когда лицо подобно лику, выражающему духовную красоту человека. Отклонение от идеала русской красоты на Руси едко высмеивалось, за такими ухмылками природы виделась русским духовная скудость рода и нравственная ущербность семьи несчастного урода. Вот и говорили тогда безжалостно: «Ни кожи, ни рожи, ни виденья», «Нос крючком, борода клочком», «Гороховое чучело, воронье пугало, сморчок сморчком».
И худоба не для русского человека. Не зря слово худой от понятия худо. Телесной худобы русские искони боялись, как признака болезни и слабости, то есть вырождения. Худобой корили: худ, как треска, как жердь, кости да кожа, глиста глистой. А еще национальной заповедью слышал русский человек с детства: «Избави нас, Боже, от лыса, коса, рыжа и кривоноса». Неслучайно возник оберег, призывающий остерегаться и сторониться своих одноплеменников с врожденными уродствами. Кривонос – человек с асимметрией в лице, как ныне установлено психиатрами, имеет в себе зародыши душевных болезней. Косоглазие – явная черта вырождения. Врожденную скудость волос на голове народная мудрость полагает признаком злобности характера, и генетики лысую от рождения голову считают чертой дегенерации. А вот почему сторонились рыжих? Это разъясняет другая русская поговорка, заставляющая распознавать в облике своего с виду человека признаки чуженина и быть осторожным с такими людьми: «С черным в лес не ходи, рыжему пальца в рот не клади, с курчавым не вяжись». Чернота и курчавость волос считались признаками цыганской крови, а предостережение от рыжих заставляло быть бдительными с евреями: «Рыжий-красный – человек опасный». И еще есть заговор-оберег все о том же чуженине: «Черный глаз, минуй нас!».
Удручает, что народный идеал красоты, как и народные предостережения-обереги от врожденного уродства, померкли в нашем сознании, их старательно затушевывают, замещают иными, национально чуждыми идеалами красоты, где «нос крючком» или «нос – через Волгу мост» уже не признак уродства, где «руки граблями, ноги ухватом» не хуже русской стройности, где «кости да кожа» лучше русской статности. И русый цвет волос перестает манить родной русскостью.
Размывание народного идеала красоты происходит еще и за счет активной гибридизации русского населения России. Смешанные браки и прежде существовали в нашей стране, но они не были столь распространены, как сейчас. Особенностью нашего времени является то, что русские женщины стали выходить замуж за инородцев, видя в них силу и волю, напор и нахрапистость, способствующие в сегодняшних условиях жизни бытовому достатку и семейному благополучию, русские мужчины на подобное способны меньше. Завоевание инородцами русских жен подобно уводу их в татарский или турецкий полон, где и сытно, и сладко, но душно и пакостно. Главное, потомство таких браков чаще всего приобретает черты кочевника-отца и завоевательный, нахрапистый дух древнего скотовода. Русские матери таких семейств не узнают в своих сыновьях и дочерях собственную кровь, и родовая русская преемственность рвется. Но есть момент обнадеживающий – в смешанных браках неизбежно постепенное обрусение их потомков, причастность к русским идеалам, ибо подобные семьи, благодаря матерям, передающим свой родной язык детям, поголовно русскоязычные, а язык вопреки крови воспитывает, вскармливает дух человека, в лоне которого он растет. Прискорбнее, когда русский женится на чужанке, ибо, приобретая фамилию отца, вливаясь в его русскую родову, такой потомок будет воспитываться в лоне национальной психологии матери, впитывая вместе с ее молоком нерусские принципы бытия. А возникают межплеменные браки прежде всего потому, что национальный идеал красоты размыт и подменен.
