Бронебойный экипаж - [13]

— Угадали, Антонина Васильевна, — улыбнулся Соколов. — Слава о ваших комнатных цветах по всему селу ходит. Вот и до нас дошла. Понимаете, у нас в экипаже танка есть парень. Ему 19 лет только стукнуло. У него девушка лежит в медсанбате с ранением. Мы уходим, а она остается. Может, они и не увидятся больше никогда, а может, пронесут через всю жизнь любовь. Что он может ей оставить сейчас, когда прощаться будет? Хотите, мы вам заплатим?

Соколов разошелся и от волнения стал говорить много и сбивчиво. Эта молчаливая серьезная женщина вызывала у него странные чувства. Как будто он оказался в детстве перед своей бабушкой, которая его может отругать за баловство. И голос женщины прозвучал с той же самой интонацией, к которой он привык сызмальства.

— Уберите деньги. Как вам не стыдно, товарищи военные! Как вам в голову могло прийти платить за цветы?

— Простите! — вмешался Бабенко, прижав к груди руки. — Просто мы не знали, как вам сказать, а нам очень нужно помочь нашему парню. Мы не хотели вас обижать.

Женщина не произнесла больше ни слова, только махнула рукой. Танкисты смотрели, как она стянула косынку и приложила уголок к глазам. Высокая прямая фигура вдруг сгорбилась, женщина как-то сразу постарела, села у окна и опустила голову. Она провела рукой по баночкам и горшочкам с цветами, как будто поговорила с ними. Соколов и Бабенко переглянулись: ни тот, ни другой не знали, как быть. Уходить или все же можно договориться с хозяйкой?

— Это ведь не просто цветы, — вытирая глаза, сказала женщина. — Это частичка моих детей. Давно их нет, лет двадцать уже. Настенька очень любила цветы, всегда ухаживала за ними, пересаживала, поливала. А Паша искал ей горшки, выпрашивал битые, склеивал. А потом они… погибли. А цветы остались. Как память. А вы деньги за них…

— Простите, мы не знали, — извинился Соколов и попятился к выходу, потянув за рукав комбинезона Бабенко.

— Погодите, — вздохнула женщина. — Зачем мне на них глядеть, если они могут чужую жизнь украсить. Девушка у него, говорите? В госпитале? Фиалки вам не нужны. И герань тоже. Возьмите вон тот горшочек с яркими красными цветами. Они самые красивые у меня. Этот цветок называется азалия. Пусть и у ваших молодых тоже будет все красиво. Любовь, семья, дети. Когда-нибудь война кончится. И тогда очень понадобятся нам и цветы, и дети.

Соколов прошел в дальний угол казармы и под взглядом улыбающегося Бабенко осторожно извлек из-за пазухи цветочный горшок. Логунову и Омаеву показалось, что в их темном закутке взошло яркое весеннее солнце. Так полыхнули красками красные цветы. А Коля Бочкин, стоявший возле стола, медленно опустился на табурет с открытым ртом. Алексей поставил цветок на стол, и танкисты почти минуту в полном молчании благоговейно смотрели на подарок.

— Разве такие бывают? — тихо произнес Николай. — Я даже трогать их боюсь. Спасибо, товарищ младший лейтенант, Семен Михайлович… вы…

— Коля, время идет! — улыбнулся Соколов и постучал пальцем по стеклу наручных часов. — Ты сейчас берешь цветок и дуешь в медсанбат к Лизе. Мы подъедем через тридцать минут. Ты быстро выбегаешь и — в машину. Понял? И ни секунды задержки!

— Да, — Бочкин вскочил, как будто опомнился.

Он стал озираться по сторонам. Но так ничего и не придумав, взял осторожно двумя руками горшок с цветком и пошел к выходу, расстегивая на ходу куртку. Танкисты с улыбкой проводили взглядами своего заряжающего. Соколов покачал головой и хмуро велел всем готовиться к выходу. Времени на сборы уже не оставалось.

А Коля Бочкин, озираясь по сторонам, спешил к медсанбату. Он очень не хотел встретить кого-то из офицеров, кто бы мог его остановить и строго спросить за внешний вид, за цветок за пазухой и вообще за его хождение по улицам села в районе штаба полка.

До места ему удалось добраться без приключений. И даже Борис Моисеевич, увидевший молодого танкиста, да еще с цветочным горшком в руках, только махнул рукой, мол, пусть идет. Коля быстро сбросил куртку, накинул на плечи поданный ему медсестрой белый халат и поспешил к палате, где лежала Лиза. Цветок он нес на вытянутых руках, как величайшую ценность.

— Ты? — удивилась девушка. — Тебя не было весь день, я уже решила, что…

Николай видел в глазах Лизы плохо скрываемую радость. А может быть, ему хотелось ее видеть. Он не дослушал, что хотела сказать девушка, поставил на тумбочку в изголовье свой подарок и опустился на табурет.

— Лиза, — заговорил Николай, то стискивая от волнения руки, то разжимая их. — Я хочу чтобы ты знала. Нет, я хочу, чтобы ты была уверена, что я вернусь, обязательно вернусь. С победой. Мы обязательно победим, мы выгоним врага с нашей земли, и война кончится. И тогда я вернусь. Ты будешь петь в большом красивом зале и увидишь меня, я войду тихо и сяду. На самом первом ряду сяду, чтобы слушать твой голос и видеть тебя. Ты только жди. Ладно?

Последние слова он произнес уже гораздо тише и почти просящим тоном. И тут же сердце Бочкина сжалось. Он увидел в глазах Лизы слезы. Она смотрела то на красивый цветок, который он принес, то на него самого.

— Ты уходишь? — прошептала девушка.