Брокер - [5]

— С какой стати Бэкман пойдет на эту сделку? — спросил Криц.

— Быть может, и откажется, — сказал Тедди. — Но он уже шесть лет находится в одиночном заключении. Двадцать три часа в сутки в крошечной камере. Один час на воздухе. Душ три раза в неделю. Плохая еда — говорят, он похудел на двадцать с лишним килограммов. Я слышал, что он неважно себя чувствует.

Два месяца назад, после обвала на выборах, Тедди Мейнард разработал план, связанный с помилованием, и подергал некоторые из своих многочисленных ниточек, чтобы заключение Бэкмана стало еще невыносимее. Температуру в камере снизили до десяти градусов, и у Бэкмана появился сильный кашель. Еда, и без того безвкусная, разогревалась повторно или подавалась холодной. Вода в бачке туалета почти все время протекала. Охранники будили его посреди ночи. Право пользования телефоном резко ограничили. Библиотека юридической литературы, которой он пользовался два раза в неделю, внезапно закрылась. Бэкман, будучи адвокатом, хорошо знал свои права и угрожал всяческими судебными тяжбами против администрации тюрьмы и правительства, хотя жалобу пока не подал. Но схватка назревала. Он требовал снотворные таблетки и прозак.

— Вы хотите, чтобы я помиловал Джоэла Бэкмана, а сами организуете его убийство? — спросил президент.

— Да, — без обиняков сказал Тедди. — Только мы не будем это организовывать.

— Но оно случится.

— Да.

— И его смерть будет отвечать высшим интересам национальной безопасности?

— Я в этом твердо убежден.

Глава 2

Тюремное крыло федерального исправительного учреждения в Радли располагает сорока одинаковыми камерами площадью полтора квадратных метра, без окон, без решеток, крашеные зеленые цементные полы, стены из шлакоблоков и массивная стальная дверь с узкой прорезью внизу для подноса с едой и маленьким отверстием для охраны, чтобы время от времени наблюдать за заключенным. Это крыло заполнено правительственными осведомителями, стукачами на наркодельцов, начавшими давать показания мафиози и некоторым количеством шпионов — людьми, которых необходимо изолировать, потому что очень многие мечтают перерезать им глотки. Большинство из сорока обитателей секции предохранительного тюремного заключения сами просили, чтобы их держали в этом крыле.

Джоэл Бэкман пробовал заснуть, когда два охранника с лязгом отворили дверь его камеры и включили свет.

— Вас ждет начальник, — сказал один из них, не пускаясь в какие-либо объяснения.

Все молчали, пока тюремный фургон катил по безжизненной оклахомской прерии мимо корпусов с не столь тщательно охраняемыми заключенными и наконец остановился у административного здания. Бэкмана, почему-то не снимая с него наручников, провели на второй этаж, затем по длинному коридору в просторный кабинет, где горел яркий свет и происходило нечто очень важное. Часы на стене показывали одиннадцать вечера.

Он никогда не видел начальника, что в общем-то было в порядке вещей. Начальник по многим причинам избегал всяческого общения. Он не собирался никуда баллотироваться и мало что объяснял своим подчиненным. В кабинете находились еще трое — мужчины мрачного вида, о чем-то шептавшиеся между собой. Хотя курение в кабинетах правительственных учреждений строжайше запрещалось, пепельница полнилась окурками, а под потолком висел густой табачный дым.

Никого не представив, начальник сказал:

— Садитесь, мистер Бэкман.

— Рад вас видеть, — сказал Бэкман, разглядывая присутствующих. — В чем дело?

— Сейчас обсудим.

— Не могли бы вы снять с меня наручники? Клянусь, я никого не убью.

Начальник кивнул одному из охранников, который быстро нашел ключ и освободил Бэкмана. После этого он вышел из кабинета, громко хлопнув дверью, чем вызвал неудовольствие начальника, человека крайне нервозного.

— Это специальный агент ФБР Эйдер. Это мистер Нейб из министерства юстиции. А это мистер Сайзмор, тоже из Вашингтона.

Никто из троих даже головы не повернул в сторону Бэкмана, который все еще стоял и смотрел на них с недоумением. Он кивнул им, стараясь показаться вежливым. Они никак не отреагировали.

— Пожалуйста, садитесь, — повторил начальник, и Бэкман наконец опустился на стул. — Благодарю вас. Как вам известно, мистер Бэкман, новый президент завтра примет присягу. Президент Морган покидает Белый дом. Сейчас он в Овальном кабинете обдумывает вопрос о вашем помиловании.

У Бэкмана внезапно начался приступ мучительного кашля, вызванного едва ли не арктической температурой в камере и потрясением от слова «помилование».

Нейб из министерства юстиции протянул бутылку воды, которую Бэкман почти осушил одним глотком, облив подбородок и кое-как уняв кашель.

— Помиловании? — с трудом выдавил он.

— Полном помиловании на определенных условиях.

— С какой стати?

— Не знаю, мистер Бэкман, да это и не мое дело. Я просто ставлю вас в известность.

Сайзмор, которого представили как «человека из Вашингтона» без указания ведомства и должности, сказал:

— Речь идет о сделке, мистер Бэкман. Взамен вы должны согласиться покинуть страну, никогда не возвращаться и жить под чужим именем там, где вас никто не найдет.

Это его не смутило. Он и сам не хотел, чтобы его нашли.