Бродский глазами современников - [10]

, Почти все литераторы, которые как-то вовлечены в судьбы нашей словесности, уже знакомы со стихами Иосифа. С ними знакомо подавляющее большинство молодых поэтов, с ними знакомо подавляющее большинство интеллигенции. У меня есть опасение, что этот 50-тысячный тираж немедленно станет высокоденежным раритетом и уйдет к каким-то библиофилам на полку, что он ничего существенного не изменит. Кстати, 25 апреля в "Литературной газете" появится целая полоса его стихов[35].

Я знаю, у меня взяли интервью для "Литературной газеты" для круглого стола[36]. Но параллельно с "Худлитом" выходит сборник в Минске, за который отвечает Уфлянд, потом, кажется, в Волгограде и, наконец, в Ленинграде[37]. Итого три-четыре книжки почти одновременно. Что-то должно дойти до рядового читателя?

Безусловно. Я опираюсь на то, что будет сделана одна, хорошо вычитанная самим Иосифом, книга. Но если выйдет несколько книг, кто знает... Дело в том, что у нас произошла явная европеизация отношений с поэзией, то есть она, в общем, перестала интересовать общество.

А, может быть, это здоровые отношения?

Да, я сам так считаю. Я уверен в том, что времена Евтушенко и Вознесенского, когда были стотысячные тиражи, митинги на стадионах, и когда считалось, что они ответят на все роковые вопросы времени, прошли. Это невероятно сложный вопрос — что ответит рядовой читатель. Будем надеяться, что лучшие из них увидят, что это первоклассная литература. А те люди, которые связаны с культурой какой-то пуповиной, какой-то живой нитью — они уже знают эти стихи. Ну, они получат том.

Какие из стихов Бродского вы не включили бы в его "Избранное"?

Я не очень люблю определенное количество его ранних стихов, которые, кстати сказать, весьма популярны, вроде "Пилигримов" [С:66- 67/I:24] и т.д. Мне вообще нравится, что Иосиф пишет в последнее время, но лет семь тому назад у него был такой механистический период. Я сейчас даже не в силах перечислить все, но там есть стихи, которые, мне кажется, сделаны несколько компьютерным образом. Но так нельзя судить поэта. Я это говорю, и сам недоволен своими словами, потому что поэзия есть некий процесс, и необходимо любить и ценить поэта и воспринимать его творчество как некий поток, где есть перепады, где есть пробелы, как результат жизни. А так как жизнь свою не выстроишь по линейке, то и невозможно судить о том, где хуже, где лучше. Жизнь совпадает со стихами.

Я знаю, что у вас есть несколько стихотворений, посвященных и обращенных к Иосифу. Какое из них вы позволили бы включить в этот сборник?

Это очень старое стихотворение, написанное в 1974 году, то есть 16 лет тому назад. Это первое стихотворение, обращенное к Иосифу после отъезда. У меня есть еще несколько стихотворений, ему посвященных, но пусть здесь будет это первое стихотворение.

В НОВУЮ АНГЛИЮ [38]

И. Б.

На первом этаже выходят окна в сад,

Который низкоросл и странно волосат

От паутины и нестриженных ветвей.

Напротив особняк, в особняке детсад,

Привозят в семь утра измученных детей.

Пойми меня хоть ты, мой лучший адресат!

Так много лет прошло, что наша связь скорей

Психоанализ, чем почтовый разговор.

Привозят в семь утра измученных детей,

А в девять двадцать пять я выхожу во двор.

Я точен, как радар, я верю в ритуал —

Порядок — это жизнь, он времени сродни.

По этому всему, пространство есть провал,

И ты меня с лучом сверхсветовым сравни!

А я тебя сравню с приветом и письмом,

И с трескотней в ночном эфире и звонком,

С конвертом, что пригрет за пазухой тайком

И склеен второпях слезой и языком.

Зачем спешил почтарь? Уже ни ты, ни я

Не сможем доказать вины и правоты,

Не сможем отменить обиды и нытья,

И все-таки любви, которой я и ты

Грозили столько раз за письменным столом.

Мой лучший адресат, напитки и плоды

Напоминают нам, что мы еще живем.

Семья не только кровь, земля не только шлак,

И слово не совсем опустошенный звук!

Когда-нибудь нас всех накроет общий флаг,

Когда-нибудь нас всех припомнит общий друг!

Пока ты, как Улисс, глядишь из-за кулис

На сцену, где молчит худой троянский мир,

И вовсе не Гомер, а пылкий стрекулист

Напишет о тебе, поскольку нем Кумир.

Анатолий Найман

Анатолий Генрихович Найман родился 23 апреля 1936 года в Ленин граде. Поэт, прозаик, переводчик, эссеист. Окончил Ленинградский Технологический институт (1959). Вместе с Бобышевым, Бродским и Рейном принадлежал к кругу опекаемых Ахматовой молодых поэтов. С 1962 года и до конца ее жизни Найман был литературным секретарем Ахматовой, вместе с ней он переводил Леопарди в 1964 году[39]. Автор замечательных воспоминаний: "Рассказы о Анне Ахматовой" (1989), которые в 1991 году вышли по-английски с предисловием Бродского[40]. В Москве, где Найман живет с 1968 года, опубликованы его переводы поэзии трубадуров, старопровансальских и старофранцузских романов[41]. Он также переводил Бодлера, Браунинга, Гельдерлина, Джона Донна, Т.С.Элиота и Паунда.

В юношеских стихах Наймана слышатся голоса Блока, Пастернака и Заболоцкого, а в зрелом возрасте он следует акмеистическому канону, пользуясь классическими размерами, чистейшим словарем, изысканным синтаксисом и архитектурной композицией. Для Наймана основной единицей стихотворения является не фраза, а слово, к которому он относится как к драгоценному материалу. Своей возвышенной духовностью, образностью и медитативно-элегическим тоном, окрашенным иронией, Найман близок поэтике Бродского, питающейся из того же источника. В послесловии к "Стихотворениям Анатолия Наймана" (1989), первому сборнику поэта, Бродский отмечал, что в творчестве Наймана "двух последних десятилетии нота христианского смирения звучит со все возрастающей чистотой и частотой, временами заглушая напряженный лиризм и полифонию его ранних стихотворений"