Британская империя - [84]

Во многих отношениях Махмуда можно считать предтечей Великих Моголов. Он сидит на маленьком престоле в Афганистане и неудержимо стремится к завоеванию Индии, побуждаемый своей мусульманской верой и соблазняемый близостью алтарей идолопоклонников. Во всех этих отношениях он походит на Бабера.

Пятым было нашествие Тамерлана в 1398 году. Оно было очень опустошительным, но и само по себе не лишено значения, которое, однако, нам легче будет понять, когда мы будем в состоянии сравнить его с седьмым и восьмым вторжениями.

Затем следует нашествие Бабера в 1524 году и основание могольской империи. Он и его преемники дополнили начатое Махмудом. Империя Моголов походила на предшествовавшие ей мусульманские империи, но была крепче и прочнее их.

Седьмое и восьмое вторжения походят на опустошительный набег Тамерлана. Первое из них было предпринято Надир-шахом, тираном, овладевшим персидским престолом по прекращении династии Софи; оно произошло в 1739 году, когда империя Могола уже пришла в полный упадок. Второе было произведено в 1760 году Ахмедом-шахом-Абдали, главой империи Дурани, главной квартирой которой был Афганистан.

Таковы были важнейшие нашествия, которым подвергалась Индия. Обзор их показывает, что, имея со стороны суши только один уязвимый пункт, Индия в этом пункте уязвима очень легко. Долгое время, по-видимому, этот путь в нее оставался неоткрытым, но зато со времени Махмуда из Газни Индия сразу делается крайне доступной для вторжений, и с этого времени вся ее история определяется вторжениями. Она обнаружила очень мало способности к сопротивлению. Историю Индии до завоевания англичанами можно суммировать так: прежде всего она состоит из двух великих мусульманских завоеваний и сильной индусской реакции против мусульманского правления – реакции, принявшей форму мараттской конфедерации; оба завоевания были сделаны из Афганистана; далее идет последовательное разрушение обеих магометанских держав и полное унижение мараттской державы; вызывается все это тремя другими вторжениями тоже из Афганистана.

Чтобы это было понятнее, я попрошу вас прежде рассмотреть падение империи Могола, то есть второй по времени великой мусульманской державы. Конечной причиной падения была, вероятно, неразумная попытка Аурунгзеба расширить свои владения присоединением Декана, потому-то империя начала явно клониться к упадку сейчас по смерти Аурунгзеба; однако решительный, смертельный удар, обративший больного в умирающего, был нанесен империи опустошительным нашествием Надир-шаха, пришедшего через Афганистан в 1739 году. Он ограбил Дели и так хорошо обчистил всю казну, что империя Могола уже более не могла оправиться. Точно таким же образом и мараттская держава в тот самый момент, когда она, по-видимому, собиралась объединить всю Индию, была сокрушена спустившимся с Афганистана Ахмедом-шах-Абдали в 1761 году, в роковой битве при Панипуте,[147] в которой, говорят, пало 200 000 человек; в это время англичане уже начинали овладевать Бенгалией. Мне думается, что ту же роль, как эти два нашествия, оказавшиеся роковыми для моголов и мараттов, в исходе четырнадцатого века сыграло вторжение Тамерлана, сокрушив более раннюю мусульманскую державу, достигшую как раз перед тем, при Могаммеде Тоглаке, своего наибольшего расширения.

Махмуд из Газни открыл Индию для вторжения с севера, Васко да Гама открыл ее для морского вторжения из Европы. Последний подвиг, хотя этого не было видно в то время, был более замечателен, чем первый; Махмуд установил связь только между Индией и мусульманским миром западной и центральной Азии, тогда как Васко да Гама, впервые после Александра Великого, соединил Индию с Европой, и на этот раз с Европой уже христианской и цивилизованной. В то время это не могло быть понято, ибо Махмуд явился в образе завоевателя, а Васко да Гама – скромного мореплавателя. Его открытие в течение долгого времени оставалось без политических результатов. Тогда начался век, который я называю испанско-португальским веком колониальной истории: в течение почти всего шестнадцатого столетия весь вновь открытый океанический мир находился в руках двух наций, и азиатская половина его – почти исключительно в руках португальцев. Только в последние годы этого столетия и голландцам удалось заявить о себе. Что касается англичан, то начало семнадцатого столетия застало их боязливыми, мелкими торговцами, подрывавшими монополию Голландии в Индии.

Выше я объяснил, как в конце семнадцатого века Англия и Франция начали занимать в колониальном мире то положение, которое в шестнадцатом веке принадлежало Испании и Португалии, и как все восемнадцатое столетие было наполнено борьбой этих двух наций из-за первенства. В 1748 году борьба эта вспыхивает в Индии, и Дюпле уже ясно видит, что это – не чисто торговая, а политическая борьба и что наградой победителю будет служить ни больше ни меньше, как обладание индийской империей. Это был важный поворотный пункт в истории индийских иноземных сношений. До сих пор Индия была соединена с внешним миром только через посредство Афганистана, теперь она соединена с ним, кроме того, морем.