Бриллианты в шоколаде - [15]

Видимо, уже вернувшись с работы, сосед выгуливал во дворе свою собачонку — крохотного пекинеса, который невольно помогал своему хозяину «клеить» очередную приглянувшуюся ему дамочку. Маленький песик вызывал умиление в мягких женских сердцах, они останавливались, чтобы погладить дружелюбную собачку, а затем в дело вступал уже сам дядя Леша.

— Чего пешком? — остановил он вопросом Егора. — Настюха твоя где? Как обычно на работе?

— Наверное.

— Чего так? — удивился дядя Леша. — Не знаешь, что ли, точно?

Егор был до такой степени расстроен, что готов был просить совета и помощи даже у дяди Леши.

— Настя ночью удрала из дома, — сказал он ему. — Я побежал за ней следом, но увидел лишь фонари поворачивающей за угол машины.

— Ночью?.. Постой, а в каком часу это было?

Егор ответил. И дядя Леша неожиданно глубоко задумался, опустив глаза и не глядя на своего собеседника. Видя это, Егор подумал, что обмен любезностями закончен, и хотел идти дальше.

Но дядя Леша неожиданно сказал:

— Видел, как твоя Настя этой ночью в тачку к какому-то мужику садилась. Уж не любовник ли у нее завелся?

Услышав это, Егор повнимательней взглянул на соседа.

— Какой мужик? Что за тачка?

— А я не рассмотрел толком. Видел, что Настя в нее садилась. Поссорились-то вы с ней сильно?

Голос дяди Леши звучал сочувственно. И Егор невольно кивнул в ответ.

— Ох, эти бабы! — вздохнул дядя Леша. — Что они с нами делают… Но и без них тоже нельзя. Верно?

Егор всхлипнул. Ему точно нельзя, ведь Настя — это твердая уверенность в завтрашнем дне. А он к этой уверенности за истекшие полгода их совместной жизни уже здорово привык. Раньше его как-то не смущало, когда приходилось клянчить деньги взаймы у родных или знакомых, но теперь у него и язык не повернется.

— Слышь, а сумку твоя Настя не теряла? — неожиданно спросил дядя Леша. — Мой Васька тут сумку на ступеньках нашел. Может быть, Настина?

Васькой звали крохотного пекинеса. И в то, что он мог что-то найти, верилось с трудом.

Но Егор был готов уцепиться за соломинку и поэтому сказал:

— Может, и ее.

— Взглянешь? — обрадовался дядя Леша.

Егор пошел с ним и, едва взглянув на сумку, убедился, что сумка чужая. Он хотел вернуть ее дяде Леше, но тот не унимался:

— Да ты посмотри, может быть, твоей. Бабы часто барахло из одной сумки в другую перекладывают. Может, у твоей Насти просто новая сумка появилась.

Егор хотел возразить, что у Насти есть лишь две сумки — белая и черная. С белой она ходит в теплые месяцы, черную таскает в зимнюю слякоть и непогоду. Такая скромность происходила от того, что Настя всегда очень безразлично относилась к своему внешнему виду и совсем не испытывала тяги к новым покупкам. Шопинг представлял для нее мучение, а не радость. И поэтому Настю вполне устраивало, что у нее всего две сумки, обе удобные, практичные и подходящие абсолютно к любой одежде.

Вот Егор, тот всегда с удовольствием баловал себя какими-нибудь новинками. И если они с Настей шли в магазин, то обычно выходили оттуда увешанные пакетами, в которых были почти исключительно одни лишь покупки Егора. И хотя платила за все Настя, ее мужу никогда и в голову не приходило, что нехорошо уходить из торгового комплекса, так ничего и не купив жене.

И пока Егор думал об этих вещах, вызывающих в нем непонятное чувство тревоги, неугомонный дядя Леша уже вытряс из сумки все имеющееся там барахлишко.

— Ого, сколько тут всякого! — воскликнул он, разгребая гору всевозможных вещей.

Егор тоже взглянул. Косметичка, упаковка салфеток, женские прокладки, несколько конфеток, шоколадка, похоже, владелица сумки была сладкоежкой. А так совершенно ничего интересного. Правда, тут был телефон, но это не Настин телефон, а какая-то незнакомая Егору модель. Да и все вещи в сумке тоже были чужими.

— Смотри, это не Настина сережка?

Егор взглянул на маленький золотой ободок, который завалился под косметичку и поэтому остался для него незамеченным. Но зоркий глаз дяди Леши углядел затерявшееся женское украшение. Егор поспешно схватил в руки сережку и поднес к своим глазам. Ободок, сплавленный из трех видов золота — белое, желтое и зеленое. В принципе рядовая модель, но ее украшала монограмма в виде латинской заглавной буквы «N» — первой буквы названия фирмы — производителя ювелирных украшений.

— На полу валялась, — пояснил дядя Леша, заметив недоумевающий взгляд Егора. — Сумка-то раскрыта была, вещи рядом валялись. И эта сережка, значит, тоже рядом с другими вещами лежала. Я собрал все и покидал в сумку. Так что? Твоей жены сережка?

Егор молча кивнул. Он знал, что Настя считает эту букву своей монограммой. Она и серьги эти купила из-за того, что они были украшены таким образом.

— Где именно ты нашел эту сережку? — взглянул Егор на соседа.

— В сумке, наверное, лежала вместе с прочим хламом. Странно, да? Сумка, говоришь, чужая, а сережка в ней твоей жены. Может быть, твоя жена знакома с хозяйкой этой сумки?

Версия была, конечно, так себе. Но у Егора не было выбора. Он находился в отчаянном положении и был готов ухватиться за любую версию, даже такую нереальную.

— Точно! — воскликнул он. — Наверное, приятельница за Настей заезжала! Тогда мужик в машине — это ее муж. А сама приятельница Настю внутри машины ждала, поэтому ты ее и не увидел.