Бриллианты имперской короны (др. перевод) - [20]

По ее спине совершала свой танец невралгия, а в мозгу шептало сопутствующее ей раздражение. МЕЙСТРАЛ, говорил этот шепот, и уши графини никли. На самом деле она не так уж его не одобряла.

— Этот субъект Грегор расспрашивал о Йенсен и ее когорте. Мейстралу удалось от нас оторваться. Эта ваша воришка Тви сообщает, что по всему дому Сколдера воют сигналы тревоги. Что мы еще нужно, чтобы приступить к действиям?

Рядом с графиней на отражающей поверхности появился остролицый силуэт барона Синна. Он тоже курил, с конца его морды свисала сигарета. Обычно он избегал этого порока, но сейчас следовал ему ради Анастасии — старомодная учтивость, которую она, похоже, ценила.

— У меня всего двое людей, — заметил барон. — У Мейстрала здесь есть слуги и связи. Если эта Имперская Реликвия у него, то он, скорее всего, залег на грунт.

— Да ну его к черту, в конце концов. Почему он не взял взятку?

— Возможно, он не разделяет убеждений своего отца.

Анастасия фыркнула. Дым изящными легкими белыми струйками заструился из ее ноздрей, и она залюбовалась его отражением в стекле.

— Просто ему доставляет удовольствие быть сумасбродом, — заметила графиня. — Вот почему он занялся грабежом и этой неописуемой женщиной, Николь, — просто, чтобы досадить семье. Я всегда говорила его отцу, что с мальчиком надо быть потверже.

— Слишком поздно, миледи.

Графиня скривила губы. Крошка табака, как она подметила, прилипла к ослепительному зубу.

— Поздно никогда не бывает, милорд барон. — Это было одним из правил, по которым она жила, но эффект заявления был испорчен, поскольку графине пришлось снимать табачную крошку со своей улыбки.

Синн промолчал.

— Эта Николь, — поведала стеклу графиня. — Николь и Диадема. Зенит культуры Созвездия. Люди, чья единственная профессия — чтобы о них сплетничали. Можете себе это представить?

Синн передвинул сигарету в угол рта языком.

— Мы говорили, графиня, о Мейстрале и этой женщине — Йенсен.

— Твердость, — сказала графиня, вспомнив то, о чем говорила раньше. Невралгия впилась ей в спину. — Если Мейстрал находится на глазах у публики, и его исчезновение могут заметить, то Йенсен — нет. Если Мейстралу будет некому передать Имперскую Реликвию, тогда…

— Разумеется.

Барон Синн взглянул на человеческое существо женского пола и сдержал раздраженный спазм своей диафрагмы. Она союзница, напомнил себе барон, и даже если она гротескная придурь, то, во всяком случае, БОГАТАЯ гротескная придурь, лично финансировавшая деятельность Имперской партии здесь, в Созвездии.

Барон бросил сигарету в пепельницу.

— Очень хорошо, — произнес он. — Тогда мне придется подключить Хотвинна. Мы заберем Йенсен, как только она останется одна. Похоже, сию минуту она развлекает некого Наварра, а он военный, и мы не хотим осложнений.

Анастасия неторопливо приблизилась к барону и взяла его под руку, поглаживая ладонью гладкий темный мех на предплечье.

— Замечательно, — сказала графиня. Ее рот был открыт, и в нем перекатывался язык — хосейлийский знак доброго расположения духа. Блеск ее глаз был отвратителен. — Наконец-то, твердость.

Политика, процитировал про себя барон, часто заключается в игнорировании фактов.

Он считал себя практичной личностью и редко снисходил до максим. И то, что он вообще стал мыслить избитыми фразами, было мерилом того, насколько действовала ему на нервы графиня.

Пока летательный аппарат лейтенанта Наварра описывал дугу в ночном небе, он думал об Амалии Йенсен. Интересная женщина, решил он. Преданная идее сохранить Созвездие в ею самой избранной форме, имея факты и ум для подтверждения своего мнения, она оказалась исключительно интересной спутницей на вечер. Глава политической организации, черный пояс третьей степени в пом-боксинге, искушенная собеседница… Странно, что при всем этом она оказалась садоводом. Ее дом был заполнен растениями и цветами, и все они были любовно ухожены.

И все же лейтенант ощущал некоторое беспокойство из-за отказа от приглашения Николь. Как часто человеку, особенно, офицеру из Помпей, выпадает случай быть сфотографированным с членом Диадемы Человечества? А он еще оказался в такой ситуации, что не мог вежливо отклонить приглашение.

Коммуникатор его летательного аппарата издал негромкое чириканье, и лейтенант нахмурился. Кто мог вызывать в такой час? Он нажал кнопку и ответил.

— Наварр.

— Сэр? Говорит офицер Панкат из полиции Пеленга. По-видимому, дом вашего покойного дядюшки сегодня вечером подвергся нападению грабителей.

Наварр изумился:

— Правда? — спросил он. И прибавил: — Но ПОЧЕМУ?

— От успеха ваших действий в предстоящие несколько часов, — заявил барон Синн, — может зависеть Судьба Империи.

Что ж, подумала сержант Тви, что может быть лучше этого? СУДЬБА ИМПЕРИИ — ее сердце забилось быстрее, когда эти слова колоколом отдались в ее мозгу. Это было явное улучшение по сравнению с тем, чтобы провести всю жизнь на гражданской службе, созерцая из окна бесконечные пустыни и несговорчивых жителей Зинзлипа. Даже темное, угрожающе нависавшее присутствие Хотвинна — он был на голову выше даже барона Синна — казалось менее зловещим, чем обычно.