Бриллианты для куклы - [29]

– Кстати, мы могли бы перейти на «ты». Раз уж все так закрутилось…

– Хм… Почему бы и нет? – пожала плечами Соня. Щеки ее слегка порозовели.

Атаманов за ее спиной восхищенно показал Пашке большой палец, тот в ответ – кулак. Белка почувствовала, как бешено, набирая ускорение, стучит сердце. Глубоко вздохнув несколько раз, она отвернулась к стене. Что ж, пусть так. Она переживет. И никто ничего не узнает. А поплакать как следует можно будет вечером.

– Господи, ну и кашу вы заварили, дети… – растерянно пробормотала Соня. – Нет, тут надо вызвать милицию и…

Пашка принялся объяснять Соне, что, если они придут в милицию с драгоценностями и скажут, что нашли их на клумбе, им, во-первых, никто не поверит, а во-вторых, сокровища Мражинских точно не вернутся к хозяевам в Америку.

– Не бандеролью же их туда посылать! – пожала плечами Юлька. – Да мы и адреса не знаем…

– Ну, с адресом-то как раз не проблема… – погладил Пашка ноутбук.

Юлька свирепо посмотрела на двоюродного брата, показала глазами на Соню – не нервируй, мол. Но та сидела в глубокой задумчивости и Юлькиного маневра не заметила.

– А как же наша Сова? Маргарита Владимировна то есть? – вдруг спросила она. – Кто бы мог подумать, актриса Коктебельская… И никто во всем дворе не знал!

– Ну, отчего же, я знал, – вдруг пророкотал из прихожей знакомый голос, и в комнату бодрым шагом вошел Игорь Петрович.

Соня ахнула от неожиданности. Атаманов по той же причине громко выругался. А Юлька возмущенно завопила:

– Дед, ты с какого места подслушивал?!

– С самого начала, – невозмутимо заявил Игорь Петрович, решительно подходя к столу и надевая очки, чтобы лучше разглядеть украшения. – Так вот, значит, что вы прячете каждый день в разных углах? М-да… Какие пустяки, оказывается!

Ропот негодования пронесся по комнате. Рассердилась даже Соня:

– Игорь Петрович, как вы можете! Какие же это пустяки? Это все подлинные ювелирные ценности девятнадцатого века!

– Сонечка, детка, – покровительственно заговорил хозяин дома, вертя в пальцах перстень с рубином, – вы же знаете, какова нынче молодежь. Так что выпейте валокордина и благодарите бога, что ребята нашли не фаустпатроны. Между прочим, я еще днем сомневался, что на бульваре можно купить такую вещь за двести рублей.

– Ну, дед, знаешь… – фыркнула Юлька. И умолкла, потому что занавеска вдруг дрогнула и сама поехала в сторону, освобождая оконный проем. Тут же в комнату вполз синий клуб сигаретного дыма, а когда он рассеялся, послышался красивый хрипловатый, низкий женский голос:

– Я тут, видите ли, уже целый час под окнами курю и слушаю. Боже мой! Никакого радио не надо! Как интересно, оказывается, внуки проводят время!

– Бабушка! – бросилась к подоконнику Натэла.

– Никогда больше не говорите о важных делах на первом этаже при открытом окне! – предупредил Пашка Батона и Серегу.

Те были настолько ошарашены вторжением в разговор лихой бабки, что автоматически кивнули и уставились на Юльку. А Полундра, посмотрев, в свою очередь, на деда, перегнулась через подоконник и пригласила:

– Проходите к нам, пожалуйста!

Солнце садилось, на дворе сгущались летние сумерки, и Юлька зажгла лампу. На кухне гремели чашки: Натэла готовила чай. Все остальные, включая Игоря Петровича и Соню, сидели за круглым столом и слушали бабушку Натэлы, актрису Нино Вахтанговну Мтварадзе. А старая дама с пышными седыми волосами, уложенными в аккуратную прическу, и с очень живыми черными глазами сидела в кресле, ловко закинув ногу на ногу, держала сигарету на отлете и рассказывала:

– А я, надо сказать, очень хорошо помню Марго Коктебельскую! Яркая была такая, рыжая, как морковка, красивая, ведьма… Наши актрисульки просто змеями шипели от зависти! Кстати, Коктебельская – псевдоним, настоящая ее фамилия была довольно простая, но, хоть убейте, не помню какая. Прекрасная была актриса на характерные роли, от ее Липочки в Островском умирал весь Ленинград. К тому же еще и партийная была, на собраниях всегда речи пламенные говорила. Ну а потом вышла замуж, кажется, за актера оперы, и уехала с ним в Москву. Более мы не встречались с ней никогда. Так, говорите, это ее бриллианты? Странно… Как-то не соответствует ее… м-м… характеру. Заработать в Советской России на подобные вещи было невозможно, так что купить себе их она просто не могла.

– Может, муж… – неуверенно предположила Соня.

Нино Вахтанговна презрительно отмахнулась.

– Покажите мне такого мужа – и я рискну еще раз сходить под венец… Не было таких мужей среди оперных, говорю вам как специалист! Чтобы дарить настоящие драгоценности, надо было быть не актером, а членом Политбюро и не мужем, а…

– Нино Вахтанговна, они еще дети, – торопливо напомнил Игорь Петрович.

Юлька фыркнула и храбро спросила:

– А если и правда кто-нибудь из Политбюро? Не муж, а… в общем…

– Мы бы знали, – величественно заверила старая актриса. – Театральная среда – это, знаешь ли, густая каша из сплетен: ничего нельзя утаить. Тем более такие великолепные камни. Уверяю вас, молодые люди, если бы бриллианты были ее, Марго бы их носила на каждую репетицию и на каждый спектакль. И притом становилась под самую большую люстру. Лично я именно так бы и поступала.