Бриллиантовый маятник - [2]

Лихачев, нарочито громко переминаясь на скрипучих деревянных полах, позвал хозина, но в ответ не услышал ни звука. Это было невиданно! — обычно Иван Иванович Миронович никогда не оставлял дверь в кассу незапертой. Даже когда приходил посетитель, первое, что делал хозяин кассы — запирал внушительных размеров засов на входной двери. Мало ли что! Контора ростовщика — сладкая приманка для всяких проходимцев. Но теперь в кассе, как казалось, не было никого, а это было в высшей степени подозрительно.

— Пойдем — ка, милая, отседова подобру, поздорову. Вишь — дверь открыта, а хазяина — то и нет. Позовем — ка дворника — пусть сам посмотрит…

С этими словами парочка быстренько скатилась по лестнице, выскочила во двор и призвала на помощь Анисима. Анисим стукнул в приоткрытую форточку дворницкой и, дождавшись, когда в окне появится всклокоченная после сна голова его напарника, Варфоломея, сказал тому:

— Слышь — ка, надо посмотреть на кассу Мироновича. Вот, — он указал на портняжек, — говорят, открыто там. Выйди, подсоби мне.

Так, вчетвером, они и вошли в помещение кассы. Было пугающе тихо. Анисим громко позвал:

— Иван Иваныч! Эй, кто — нибудь…! Кто есть, голос подай!

Компания постояла неподвижно, прислушиваясь. Тихо. Тогда Анисим решительно шагнул в большую комнату — никого. Стеклянная витрина была цела, на полу оказались разбросаны какие — то бумажки, но в целом ничего подозрительного в глаза не бросалось.

За Анисимом ниточкой потянулись Варфоломей и Петр. Даже Авдотья не утерпела, заглянула. Пусто.

Тем же маневром они осмотрели кухню и, наконец, отворили дверь в маленькую темной комнатушку за нею.

Там — то они и увидели труп.

Зрелище было ужасным даже для Анисима, которому на своем веку немало довелось повидать покойников. Одно время он был санитаром в анатомическом институте при Медико — хирургической академии на Нижегородской улице, что на Выборгской стороне, и там насмотрелся на тела с колотыми, резаными, огнестрельными ранами, расчлененные поездом и расплющенные паровым молотом. Но сейчас даже Анисим присел на ставших вдруг ватными ногах и мелко перекрестился: «Ух ты, Господи, свят, свят…». Поперек кресла, с перекинутыми через подлокотник широко раздвинутыми ногами, уткнувшись неестественно выгнутой головой в другой подлокотник, лежала девочка, Сарра Беккер, дочка приказчика кассы Мироновича. То, что она была мертва, сомнений не было никаких — отечное лицо, побуревшее от прилива крови, стало совершенно неузнаваемо, полуприкрытые остановившиеся глаза имели дикое бессмысленное выражение, а на лбу, над левой бровью зияла огромная отвратительная рана, вокруг которой на кресле образовалось большое кровавое пятно. Ужасную картину дополнял торчавший изо рта девочки уголок носового платка, который, видимо, был засунут ей в рот почти целиком. В комнате висел специфический запах смерти — нет, еще не запах трупного разложения, а то особое зловоние человеческой утробы, которое вырывается наружу при глубоком посмертном расслаблении кишечника.

Анисим недаром носил звание старшего дворника, он был мужик смышленый, крепкий и грамотный. Не давая приблизиться к трупу своим спутникам, заглядывавшим через его плечо, он резко сдал назад, оттеснив своей спиной всех за дверь. Быстро повернувшись к Варфоломею, он приказал тому, как отрезал:

— Быстро в полицию. У нас тут убийство. Одна нога здесь — другая там. Давай, колченогий!

— Может, посвистеть квартальному? — предложил Варфоломей. Он чувствовал себя не очень хорошо после вчерашнего возлияния, а потому не хотел совершать длительные пешие переходы.

— Угу, тебе квартальный посвистит, когда узнает, что у тебя в ссудной кассе покойник с пробитой головой лежит, а тыт тут разговоры разговариваешь! Быстро, я сказал! — рявкнул Анисим, — А вы, — он обратился ск скорняку и портнихе, — тута при мне будете, никуда не уходить! Ждать на лестнице. Полиция явится — расспрашивать начнёт. Тут вы и понадобитесь.

Петр Лихачев пытался выглянуть из — за плеча рослого дворника, чтобы получше рассмотреть девичий труп с разбросанными в разные стороны ногами, и никакого внимания на слова дворника не обратил; Авдотья же только громко ойкнула. Спорить с Анисимом никто не решился, да это, пожалуй, было и ненужно. Вся группа в молчании попятилась к выходу. Очутившись на лестнице, Анисим прикрыл входную дверь в кассу и вытер вспотевший лоб: «Скажи на милость, начался день!»

Первыми прибыли на место преступления квартальный надзиратель и его старший помощник, а буквально через пять минут появился прикомандированный к 1–му участку Московской части сотрудник городского Управления сыскной полиции коллежский секретарь Черняк. Произошло это не в силу некоей особой оперативности сыскной полиции, а единственно благодаря стечению обстоятельств, которые утром 28 августа привели Викентия Александровича в местный околоток по совершенно постороннему вопросу. Узнав, что квартальный отправился на место убийства, Черняк немедленно отправился туда же, благо район Невского проспекта от Николаевского вокзала до Фонтанки находился в зоне ответственности Московской части и расследование любого совершенного здесь серьезного преступления не обошлось бы без его участия.