Бриллиантовый крест медвежатника - [18]

– Попыробовал бы он нэ отыдать, – серьезно сказал Мамай.

– Да, я понимаю, – глянув с улыбкой на Мамая, кивнул Савелий. – Спасибо тебе.

– Не былагодари, хузяин, я кы тибе Парамоном Мироныщем пыриставлен, сарство ему небесное, а его слово дыля миня – закун. Иво не сытало, теперь тывое слово дыля миня закун. Не за щто былагодарить.

– Все равно спасибо, – повторил Савелий. – Ладно, иди спать.

Когда Мамай ушел, Родионов присел на кровать. Рядом мерно дышала Лиза, и ее порозовевшие во сне щечки просто напрашивались на поцелуй. Не удержавшись, Савелий нагнулся и нежно коснулся губами ее щеки. Потом другой. Лизавета приоткрыла глаза и улыбнулась.

– Что, уже утро? – сонно спросила она.

– Нет, – ответил Савелий. – Спи.

– А ты? – протянула она к нему руки.

– Я тоже буду спать, – улыбнулся Савелий.

Ее руки обвили его шею, и она прошептала:

– Иди ко мне.

Савелий разделся и юркнул под одеяло. Лизавета, повернувшись к нему, прижалась всем телом и стала покрывать его лицо поцелуями. Ее рука скользнула по его плечам и принялась нежно поглаживать спину. Потом ласковые пальчики, миновав бедро, перебрались к животу и коснулись его восставшей плоти. Стало жарко. Савелий сбросил одеяло на пол, чуть спустился и стал целовать грудь Лизаветы, слегка покусывая вишенки ее сосков. Его ладонь, проделав путь от ее коленки до сводящей с ума складочки меж ног и животом, коснулась шелковых завитушек волос и последовала дальше. Пропуская ее, Лизавета согнула ногу в колене, и Савелия бросило в жар. Он рывком повернул женщину на спину и вошел в нее. Лизавета застонала и прикрыла глаза…

* * *

Завтрак они проспали. А когда проснулись, «Ниагара» уже успела высадить часть пассажиров и принять новых.

Выпив в буфетной кофе, они вышли на палубу. Солнце восходило к полудню, палуба в его лучах просто блестела чистотой, вода за бортом притягивала взгляд. Словом, уходить не хотелось.

– Погуляем? – спросила Лизавета и взяла Савелия под руку. – Смотри, как красиво, – указала она на крутой берег, поросший вековыми соснами. Казалось, это пароход стоит, а сосны на берегу, да и сам берег медленно проплывают мимо них. И так будет из века в век, всегда, во все времена. Не будет ни ее, ни Савелия, а эти сосны на берегу так и будут смотреть на проплывающие мимо них пароходы, и людям на них тоже будет казаться, что это они стоят, а сосны на берегу плывут, совершая свое извечное движение. – А дышится-то как!

Лизавета несколько раз глубоко вздохнула и потянула Савелия за собой. Они медленно продефилировали мимо столиков под навесами, раскланиваясь с сидящими за ними пассажирами, тоже не желавшими покидать палубу, и поравнялись с двумя мужчинами, шедшими им навстречу.

– Совершаете утренний променад? – поздоровавшись, спросил один из них. Это был не кто иной, как вездесущий Дорофеев. – Поздненько, – добавил он, хитро прищурившись.

– Мы поздно встали, – сказала Елизавета. – Здесь, на реке, так крепко спится.

– Верно, верно, – быстро согласился Афинодор Далматович и перевел взгляд на своего спутника. – Знакомьтесь, подполковник Прогнаевский, наш новый попутчик.

– Михаил Васильевич, – отвесив легкий поклон, представился приятным голосом подполковник.

– Родионов… Савелий Николаевич. А это моя супруга, Елизавета Петровна.

– Выходит, вы полная тезка покойной императрицы Елизаветы, дочери Петра Великого, – с улыбкой заметил Прогнаевский. – Скажите, вашего отца зовут не Петр Алексеевич?

– Нет, – улыбнулась Лизавета, – Петр Иванович.

Новый знакомый был высок, интересен и загадочен. Казалось, он весь подчинен какой-то цели, сложной задаче, решить которую и есть его предназначение в этой жизни. Он был весьма прост в обращении, естествен, и его большие серые глаза смотрели на собеседника ясно и спокойно.

– А вы подполковник каких войск? – спросила Лизавета кокетливо.

– То есть? – не понял Михаил Васильевич.

– Ну, армейский, гарнизонный, жандармский?

– А это имеет для вас значение?

– В общем, нет, – слегка надула губки Лизавета.

– Простите, я, кажется, был бестактным, – извиняющимся тоном произнес Прогнаевский. – Я жандармский подполковник.

– Ну, Михаил Васильевич, – вклинился в разговор Дорофеев, – это же не совсем так. Господин Прогнаевский, – повернулся колобок к Лизавете, – просто офицер, временно прикомандированный к жандармскому управлению в Казани. А так он служащий Министерства внутренних дел с весьма широкими полномочиями, полученными от самого Петра Аркадьевича.

– Столыпина? – спросил Савелий.

– Именно, – подтвердил Дорофеев. – От самого Председателя Совета Министров империи и министра внутренних дел их высокопревосходительства Петра Аркадьевича Столыпина.

– Господин Дорофеев, – недовольно поморщился Прогнаевский, – вы ставите меня в крайне неловкое положение.

– Ах, Михаил Васильевич, – покачал головой Афинодор Далматович, – в таких делах, как ваши, скромность совершенно и абсолютно неуместна.

– А что у вас за дела? – поинтересовалась Елизавета, поймав взгляд подполковника. – Или это секрет?

– Ну, не секрет, – не сразу ответил Прогнаевский. – Я разыскиваю одну вещь, раритет, представляющий весьма большую ценность для России.