Бриллиант Кон-и-Гута. Бессмертные Карлики - [49]

Охотники беседуют друг с другом вполголоса. Им приходилось бывать во всяких положениях и переделках. Все они старые, испытанные в самых трудных условиях люди, но и они недоумевают: вчера им было приказано выгрузить все лишнее, взяв с собой только винтовки и патроны.

— Везут канаты, рудничные лампы, ацетиленовые фонари, какие-то кирки и лопаты, — говорит один из них, ни к кому не обращаясь, — а мне пришлось оставить даже банку с мышьяком! Интересно, как буду я препарировать шкуры?

— Нет, тут, видно, не охотой пахнет! — отвечает другой.

Но они, эти отважные люди, привыкли слепо верить своему начальнику и не задавать лишних вопросов, пока он сам считает нужным молчать.

Кроме того, Мэк-Кормик так платит за работу, как никто. И вот уже сколько времени они ездят с ним иной раз по хместам, где не ступала еще человеческая нога, и все сходит благополучно… Да и не все ли равно, в конце концов? Годом-двумя неизвестности и опасностей можно купить год-два безмятежной спокойной жизни; деньги, заработанные потом и кровью, в полном смысле этого слова, тратятся впоследствии с таким легким сердцем!..

— Что это? Разве мы не заходим в это селение?

На фоне розоватого, подернутого дымкой рассвета

виднеются зеленые сады. Караван огибает их, оставляя влево…

Вот она — пустыня! Голодная Пустыня смерти! Мэк- Кормик сумрачно всматривается вдаль. Что-то ждет их там впереди?

И вот, день за днем, ночь за ночью продвигаются люди и верблюды по направлению, в конце которого должен находиться таинственный Кон-и-Гут! Но как далеко отстоит конец этот — никто не знает. Об этом каждый думает, но избегает говорить вслух.

— Кон-и-Гут? Да, мы слышали такое название, но не знаем, где это место… Не знаем… Это далеко, там за Пустыней смерти, у гор, — отвечали туземцы на вопросы.

До Кон-и-Гута не дойти. На пути вместо воды увидишь кровь и будешь страдать от жажды, потом на одиннадцатый день пути от этого места встретишь алмазную гору. Взглянешь на нее и ослепнешь на один глаз. Вскоре после этого увидишь долину, усеянную драгоценными камнями. Стерегут ее змеи. Захочешь взять тех и других и не сможешь, ибо слепота твоя на один глаз не даст тебе возможности набрать их твоей рукой. Это — конец пути. Тут найдешь воду, но все равно погибнешь, не увидя Кон-и-Гута.

Медведев, пользуясь досугом, записывал подобные пророчества и легенды, которые приблизительно повторяли одно и то же.

Нелепость их казалась несомненной, но Мэк-Кормик, опытный исследователь Центральной Азии, покачивая головой, щурил глаза и говорил:

— Заметьте, это говорят старики! Они помнят преданья. Я вижу тут с их стороны не только одно желание запугать нас, — да они прекрасно понимают, что этим меня не запугаешь! Нет! Они говорят в данном случае правду, по крайней мере то, во что сами верят!..

На двадцать шестой день утомительного однообразного пути произошло первое несчастие: экспедиция лишилась сразу семи верблюдов и, следовательно, части багажа. В связи с этим маленький Боб должен был пересесть к Гарриману, охотники разместились по двое. Нельзя было понять, отчего погибли животные, павшие на ходу.

— Каракурты! — заметил Мэк-Кормик, и выражение его лица стало еще мрачнее.

На двадцать восьмой день пути пали еще четыре верблюда.

Начальник экспедиции, сохраняя присущее ему хладнокровие, приказал всем спешиться. Оставшиеся шестнадцать верблюдов позволили сохранить весь груз. Однако тяжелые канаты, взятые в предвидении исследования пещеры, были выброшены.

Люди были целы, невредимы, свежи. Это было, в конце концов, самым главным, хотя для тех, кто двигается по пустыне, потеря каждого верблюда — потеря грозная, могущая оказаться роковой.

Два дня прошли благополучно. К вечеру тридцатого дня взорам путешественников внезапно открылось ровное плато, подымавшееся к югу и ровным гребнем своим закрывавшее горизонт. Местами песок, наигранный ветром, вздымал целые горы, обнажая рядом гладкий, скалистый грунт.

Ландшафт несколько изменился.

Фон-Вегерт вытащил из сумки свой дневник и отметил барометрическую высоту места.

Голос Медведева, раздавшийся сзади, вывел его из задумчивости.

— Смотрите, песок стал розоватым!..

Действительно, по мере движения песок становился

все более и более окрашенным, пока не приобрел оттенка крови. Вскоре цвет его сделался пурпуровым. Казалось, что под ногами лежат сгустки запекшейся крови.

Зрелище было мрачным и непонятным, впечатление от него усиливалось неожиданностью, с которой явилось оно глазам.

— Нам остается только увидеть алмазную гору, — воскликнул Гарриман, — тогда мы будем знать, что прошли полпути!

— Вы правы, Джони! Пожалуй, то, что я записал со слов туземцев об этом пути, начинает сбываться!

— Я пожелал бы только всем нам, чтобы не сбылось пророчество насчет воды, — раздалось восклицание начальника экспедиции.

Каждый с тревогой посмотрел на вьюки.

Тем временем стали показываться по сторонам как бы отдельные потоки кроваво-красного цвета, словно выкрашенные кармином.

Путники остолбенели.

— Стой! — раздался окрик начальника экспедиции.

Маленький Боб ухватил в руку комок кровавой каши,

с любопытством рассматривая невиданного цвета землю,