вернулись – значит, самое страшное позади, все будет хорошо. Сунулись к иммиграционным чиновникам, так, мол, и так, мы беженцы. Не лохи какие-нибудь, специалисты. Готовы честно работать на благо России. Нам ни Москва, ни Питер не нужны. Сойдет и провинция. Только скажите, куда ехать и дайте хоть какое-нибудь более-менее сносное жилье. Дальше мы сами выкрутимся. Руки-ноги-голова на месте, не пропадем. Знаешь, что им ответили? Мы вас сюда не звали! Вот вам и родина. Уродина… В конце концов отправили их, вместе с другой такой же семьей, только с тремя детьми, в колхоз, – Денис снова глянул на дом бывшего председателя, – с названием «Дружба народов»! Как будто специально подобрали. Ну, думали, повезло. Не какой-нибудь Пиздапропащенск дремучий, а всего тридцать километров от Твери. Считай – самый центр России, до столицы рукой подать. Дали каждой семье пустующий дом с дырявой крышей, по которому ветер гуляет. На дворе – февраль месяц. Фигня. Обустроились… Тетка, учительница истории, пошла навоз из-под коров выносить, муж и тот, второй, мужик в машино-тракторную станцию устроились слесарями, ржавое списанное железо начали реанимировать. Без единой новой запчасти. Да так, что местные умельцы охуевали. Одним словом, дела пошли. Председатель налюбоваться не мог, на руках носил. Не пьют, трудятся день и ночь. Не то что местные тунеядцы и алкаши. Появились кое-какие деньги. Весна пришла. Грязь высохла. Вот они, наивные, и стали обустраиваться. Как там, на юге. Дом отремонтировали, любо-дорого, забор новый поставили, теплицы, участок в порядок привели и даже не поленились из Твери тротуарную плитку привезти, чтобы дорожки, значит, на территории вымостить, вместо досок. Цветы – надо же! – на клумбах посадили! Какая неслыханная наглость! Местное быдло тему просекло, раз сунулись – дай в долг. Хрен на рыло, иди заработай. Два сунулись – дай на бутылку. Ответ тот же. Вежливо, без матюков, но доходчиво… А потом началось. Детей второй семьи в местной школе начали задирать и чуханить, учителя стали придираться, валить по всем предметам, на работе у родителей тоже проблемы в отношениях начались. Прямо так, в лицо, и говорили: «Вы, суки-урюки, чего в Россию приперлись? Чего красоту здесь навели? Розы-мимозы у них в саду, понимать! Чтобы нас, таких сирых и убогих, мордой в грязь ткнуть?!» Самое удивительное, что сами, гады, отлично понимают, что в говне по уши живут именно потому, что ничего делать не хотят. На красивые дома и ухоженные дворы переселенцев, которые день и ночь вкалывают, посмотрят – и черной завистью и злобой исходят. Но самим палец о палец ударить, чтобы было так же, лень. Лучше, как все, не выделяться из толпы быдла. Иначе заклюют. Водку жрать и власть хуями обкладывать – святое дело. Гораздо легче уничтожить чужое, чем построить свое.
– Это точно. И чем все закончилось? Вернулись к чуркам? – вздохнул Влад.
– Кончилось тем, что когда и тех и других родителей дома не было, в Тверь уехали, буржуи этакие, новую мебель покупать, в дом вломились пятеро пьяных сопляков, от четырнадцати до семнадцати, скрутили и изнасиловали обеих дочерей, а уходя, подожгли дом. Вроде как просто пожар случился. Пойди потом докажи. То, что три часа подряд творилось в доме, с истошными криками о помощи и диким ржанием ублюдков, видели и слышали все соседи, но никто даже не думал вмешаться или ментов вызвать. Потому что мент – тоже свой, местный. Смотрели, твари, потешались. А детей второй семьи – там трое мальчишек было, восемь, десять и четырнадцать лет – одноклассники избили до полусмерти в школе. Идиоту было понятно что все заранее подготовлено и спланировано, чтобы заставить пришлых уехать… А чем все закончилось? Кто-нибудь за избиение пацанов, изнасилование и смерть девушек ответил? Хрен. Более того – выяснилось, что среди насильников были сыновья председателя и местного Анискина, мента! А среди тех, кто избивал мальчишек в школе, – дети директора. Кто же своих чад сажать будет? В общем, когда стало понятно, что справедливости ждать бессмысленно, теткин муж, чья жена уже давно перебралась из «Дружбы народов» в Тверь, в купленную квартиру… как и их друзья… составил письмо, где описывал, что и как, отправил его почтой в ГУВД, попрощался с женой и друзьями, взял охотничье ружье, патроны с картечью, выпил для храбрости, приехал в колхоз и одного за другим замочил всех пятерых насильников. А с ними – председателя, мента и одного местного гоблина, особо громко и рьяно призывавшего «буржуев» убираться обратно, откуда приехали. Именно с ним пили в тот вечер пацаны, прежде чем вломиться в дом. Завалил всех, сел прямо у правления, допил бутылку водки, сунул себе ствол ружья в рот и выстрелил. Вот такая история, Влад. О гостеприимстве русской деревни.
– Дикая история, – нахмурился Невский. – Ну и как сейчас твоя тетка? Жива, здорова?
– Да, вполне, – кивнул Фрол, запрыгивая за руль джипа. – Озлобленные восемью убийствами за одну ночь селяне хотели приехать в Тверь и порешить ее, всем скопом, но жители дома – почти все семьи военных – узнали, что к чему, и неожиданно для Марины встали на ее защиту, через местную газету пообещав убить каждого, кто сунется. И те не решились. Так и затихло. Марина сейчас снова замужем, за отставным военным. У нее все нормально, насколько может быть.
