Бретонские легенды - [72]

В балладах он часто обозначается как «молодой человек» (ur paotr yaouank, ur mal yaouank). Герои сказок, легенд, быличек и баллад опознают дьявола по следующим признакам. Во-первых, дьявол не нуждается во сне. По этой причине он считает ночи как дни, и, если с ним заключить договор, он приходит, когда истекла половина срока, что объясняется поговоркой:

C’hwec’h miz deiz ha c’hwec’h miz noz / A ra d’an diaoul ur bloaz kloz.

Шесть месяцев дня и шесть месяцев ночи / Для дьявола составляют полный год.

Второй признак: у дьявола конские копыта вместо ног и отсутствуют белки глаз:

Gwennoù daoulagad n’oc’h eus ket / Ho treid a zo vel treid kezek.

У вас нет белков глаз / Ваши ноги как лошадиные.

– Так разоблачает дьявола отец девушки, заключившей брак с нечистым, в балладе Janet Ar Wern [Luzel F. M. 1971, Gwerzioù, 1, p. 28 ]

Большое количество сказок и быличек указывает на связь дьявола с лошадьми. В сказках, где молодой человек становится слугой дьявола и покидает владение последнего при помощи человека, превращенного в коня, это превращение не является чем-то типичным для бретонского фольклора, подобный мотив встречается в сказках многих народов, в том числе и русского. Однако в бретонских фольклорных текстах этот момент подчеркивается особо. Ле Браз в быличке Le cheval du diable [Le Braz, A., р. 449] сообщает нам, что дьявол отправляется в поездку за очередной неправедной душой на лошади, у которой ноги женщины, что и обнаруживает его случайный попутчик. Лошадь дьявола оказывается женщиной, о чем она сама и сообщает герою. Можно провести параллели между женщиной-лошадью из бретонской былички и схожей ролью королевы Рианнон в «Мабиногионе». Рианнон в качестве наказания за преступление, в котором была несправедливо обвинена, должна была носить мужчин на спине, как лошадь, и рассказывать каждому свою историю. Имеются и более древние параллели. Известно также, что галльская богиня Эпона представлялась то женщиной, то лошадью. Сделать однозначные выводы о том, каким образом мотив женщины-лошади связан с внешним обликом дьявола в бретонской народной литературе, на данный момент не представляется возможным.

Женитьба Анку

An Ankou dimezet

«Женитьба Анку» – одна из многих бретонских сказок, где в числе главных персонажей оказывается тот, кому сложно дать однозначное определение: вестник смерти, орудие смерти или сама смерть в обличье мужчины, похожего на крестьянина. Этот персонаж настолько яркий и запоминающийся, что в последнее время он стал своеобразной визитной карточкой бретонского фольклора, а книга Анатоля ар Браза «Легенда о смерти» (La légende de la Mort), где собраны былички о смерти как явлении и об Анку как персонаже, выдержала множество изданий и была переведена – частично или полностью – на многие языки мира, так как автор благоразумно издал ее на французском, а не на бретонском.

Дать в примечании к сказке детальное описание этого персонажа и его особенностей – задача заведомо неосуществимая, поэтому автор отсылает читателя к статье, опубликованной в качестве приложения к книге Патриции Лайсафт «Банши» [Лайсафт П., 2007]. Здесь же ограничимся кратким перечислением основных черт этого персонажа и его роли в комментируемой легенде.

В современном бретонском фольклоре фигура Анку (др.-брет. Ancou, ср.-брет. Ancaou, совр. Ankou, ср.-валл. angau – смерть) занимает особое место. Однозначно интерпретировать эту фигуру и дать ей четкое определение довольно сложно. Обычное для словарей или энциклопедий объяснение этого слова «персонификация смерти в бретонском фольклоре» неполно и отражает лишь одно из значений этого слова и только часть функций этого персонажа.

Для начала обратимся к этимологии слова Ankou.

Современное Ankou (в раннем современном бретонском ankou, в ваннском диалекте ankeu) < среднебрет. ancou., ancquou, anqouo, ancaou < древнебрет. ancou, так же как и средневаллийское a(n)gheu (совр. валл. angau) и корнское ankow, происходит от бриттского *ancouo-, < *ankowes < nēkewes и представляет собой множественное число. Эта форма восходит к тому же корню, что и древнеирландское é c – «смерть», современное éag, шотл. eug. Перечисленные выше кельтские корни принято возводить к и-е. *nәku [Jackson K., 1986, Льюис Г., Педерсен. Х., 1954] или *nek’ [Фалилеев А. И, c. 4] – ‘умирать’ ср. тохар. A näk ‘исчезать, погибать’, авест. nasyeiti ‘исчезает, погибает’, nas- ‘нужда, несчастье’ лат. nex ‘насильственная смерть’, греч. υεχυs ‘труп’.

Что касается формы множественного числа (при значении единственного), на первый взгляд ничем не мотивированной, можно предположить, что множественное число относится не ко множеству смертей, а к мертвецам, населяющим «тот свет» (ср. ирландское do écaib [Михайлова Т. А., Николаева Н. А., 1998]).

Считается также, что индоевропейский корень *nek’– исторически связан с *ank- (nҐk-) «необходимость, принуждение» > древнеирландское écen «нужда, необходимость», современное éigean, валлийское angen, мн. ч. anghenion, корнское и бретонское anken (< среднебрет. anquen), ср. греч αναγχη «необходимость». В современном бретонском языке слово anken имеет несколько иное значение: «тревога», иногда «желание», часто «голод», причем в отличие от первого два последних значения связаны с понятием «необходимость» [GBV]. Производными от этого существительного являются: глагол ankeniañ – тревожить, и прилагательное ankenius – тревожный (соответствующее валлийское прилагательное anghenus имеет иное значение: бедный, нуждающийся).´