Бремя Воина - [2]

– Не роли, человек. Это не будет спектаклем. Наши друзья с Рогрика – квазианцы, а они не признают игры. Бой смертельных врагов – что может быть приятнее для них, а?

Герман понял, что вопрос, прозвучавший в интонациях Омни, адресован ему, и ответил:

– Ничего.

Он знал квазианцев, против которых ему и его людям приходилось сражаться с оружием в руках. Омни были хитры. Они победили этих агрессивных тварей руками десятка различных галактических рас, в том числе и людей, особо отличившихся в недавно закончившейся войне. Можно сказать больше – именно человеческие формирования разгромили квазианцев. И те, вполне справедливо, ненавидели людей.

Но что за дипломатическую пакость задумал Го? – с тревогой подумал Герман.

Ответ не заставил себя долго ждать.

– Ты ведь знаешь, кто уничтожил колонии людей? – спросил Омни, неторопливо шагая по мягкой дорожке к воротам замка.

Знал ли это Герман? Да, несомненно, хотя данное знание, как он подозревал, было передано первым человеческим клонам самими Омни. Землю и несколько близлежащих к Солнечной системе колоний, которые успело основать человечество за время своей недолгой экспансии, погубили форкарсиане.

– Двойная звезда Форкар-Сиан была взорвана, а вместе со своими Солнцами сгорели и форкарсиане, – без колебаний в голосе ответил Герман.

– Правильно, – подтвердил Го. – Но ведь Земля тоже превратилась в радиоактивный прах, не так ли?

– Так, – сквозь зубы вытолкнул Герман, который никогда не видел ни родины человечества, ни оставшегося от нее праха, но все же тоска и ненависть кипели в нем с самого раннего детства, внушенные теми немногими материаль­ными свидетельствами былого, которые хранились, как святыни…

– А ты живешь, воин, – назидательно напомнил ему Омни, прервав тяжелые мысли молодого человека.

– По милости Великих… – склонил тронутую ранней сединой голову Герман.

– Мне нравится твоя покладистость, человек… – Омни усмехнулся, чуть приподняв губу и обнажив ряд мощных плоских зубов, явно предназначенных для растирания растительной пищи. – Хоть ты и принадлежишь к дикому, воинственному и безрассудному народу, но, видимо, наш генетический отбор пошел на пользу вашим поколениям… – Он остановился и добавил, спрятав усмешку: – Мы возродили прах одного из форкарсиан, их воина, Ашанга. Теперь в твоей власти сражаться так, чтобы враг вашего рода не смог жить дальше. Это будет настоящая охота, Джорг.

Герман поднял голову и, прищурившись, без страха взглянул в глаза Го.

– Плата будет обычной? – спокойно осведомился он.

– Даже больше. – Омни опять усмехнулся. Насколько мог судить Герман, Го пребывал в прекрасном расположении духа. – Мы привезли четверых младенцев, можешь назначать церемонию на вечер.

– Четверых? – Герман как ни старался, но не смог скрыть своего удивления. – Но ведь только трое из нас расстались с жизнью в этом году… Я имею в виду тех, кто погиб, исполняя Долг Чести, – тут же поправил себя он и вопросительно посмотрел на Омни.

– Ты будешь четвертым, Герман, – не скрывая своего удовольствия от этой сцены, сообщил ему Го-Лоит и пояснил: – Вероятнее всего, ты умрешь, но твой труд будет вознагражден. Я позаботился об этом заранее. Ты доволен?

– Да, – склонил голову Герман.

На этот раз жест повиновения был искренним.

По его мнению, это было больше чем справедливо. А если вспомнить условия давнего договора, где значилось, что только определенное количество людей может существовать во Вселенной и младенцы доставляются на Джорг лишь по факту смерти одного из членов общины, то жест Го выглядел более чем благородно.

Это была щедрость со стороны Омни.

Увеличение их общины на одного человека, пусть такая пустяковая на первый взгляд, но победа над смертью, стоила любых усилий с его стороны.

Тем более что умирать Герман не собирался.

Ашанг, будь он поднят хоть из праха самого дьявола, не должен рассчитывать на это.

* * *

– Здравствуй, отец!

Герман затворил за собой скрипнувшую на петлях дверь, повернулся, по привычке беглым взглядом обежав помещение, в которое вошел, и облик молодого человека вдруг изменился. Взгляд потеплел, черты лица разгладились, утратив напряжение, словно само присутствие генетического прототипа гарантировало его от любой опасности.

Генетическим донором Германа являлся Джордан. Герман с детства помнил его таким – старым, будто росшее под стенами замка наполовину засохшее дерево. У бывшего предводителя общины людей не хватало руки и глаза, но ум оставался ясным. Герман знал, что сам Джордан тяжело переживает полученные увечья, но взгляд его единственного глаза всегда отличался живой проницательностью, а что до физических недостатков, то тут ситуация входила в разряд непоправимых, и виноваты в том были исключительно Омни.

Их законы запрещали людям применять любые импланты, даже сугубо биологические, не снабженные механикой, так что рубцы, шрамы и увечья являлись знаками пожизненными.

Джордан действительно был стар. Герман не знал, сколько ему лет, а сам отец никогда не заговаривал на тему прош­лого.

Он являлся генетическим донором для двух десятков зрелых воинов, которые к этому времени уже успели заслужить право на клонирование, – кто-то ценой собственной жизни, а кто-то и нет. Герман был самым молодым из генетических наследников лежавшего на широкой кровати у сводчатого окна человека.