Бремя власти - [182]

— Ваше величество, — мягко произнёс он, — Орден уже сделал свой выбор, так что ответ на этот вопрос для меня не настолько важен. Кроме того, мы не склонны придавать излишнее значение сказкам для простолюдинов. Но если вы готовы принять совет, который диктует мне мой стариковский опыт…

Галахад задумчиво кивнул.

— …хорошо. Вам стоит поторопиться, пока этот человек не предъявил Бремя Власти первым. Более того: народ Корнваллиса свято верит в то, что любой, не имеющий прав на корону, немедленно умрёт в страшных муках, стоит ему дотронуться до артефакта. А это значит, что вряд ли найдутся желающие взять в руки этот древний… предмет. Даже вне зависимости от того, что именно предъявит миру Эдмунд Беркли. И у нас есть очень мало времени для того, чтобы не допустить такого исхода событий — намного меньше, чем нужно герцогу Ллевелину для того, чтобы отправиться в поход на Лонхенбург. Две, самое большее — три недели. А тогда будет уже поздно. Ллевеллин, Хартворд и Гленгорм с юга, Бедвир с запада, да и в самом Лонхенбурге, как не горько это признавать, найдутся предатели, готовые вонзить вам в спину нож.

— Что вы предлагаете?

Этельвин, не вставая с кресла, едва заметно поклонился.

— Солдаты Ордена уже готовы. Десять тысяч человек стоят в Нолтлэндских горах всего в нескольких днях пути от Драмланрига. Добавьте к этому королевские войска и все отряды ваших сторонников из Совета Пяти. Даже при самом скромном раскладе у нас в три раза больше людей, чем может выставить Ллевеллин. Мы сможем нанести сокрушительный удар, пока они не готовы и не успели собрать все свои армии.

— Драмланриг — очень хорошо укреплённый замок. И его осада может затянуться на несколько месяцев…

Этельвин улыбнулся.

— Вы недооцениваете Орден, ваше величество. Мои люди откроют ворота изнутри тогда, когда это будет нужно.

— Что вы хотите за вашу помощь?

Магистр легко пожал плечами.

— Ничего. Или, точнее, ничего кроме того, что ваше величество сочтёт возможным и разумным нам дать. Но это дело последнее. А сейчас нам нужно сделать то, ради чего и создан Орден Вопрошающих — покончить со смутой в королевстве.

— Хорошо… завтра я дам вам ответ.

Магистр поднялся и, отвесив молчаливый поклон, вышел из залы.

Бланку била нервная дрожь.

Сказав, что ей надо прилечь, она едва кивнула Галахаду на прощанье и, подхватив живот, торопливо отправилась в свои покои. Голова шла кругом. Я должна бежать к нему — эта мысль билась внутри неё, как птица в клетке. О боги, где же Томас? Он понял бы меня, и смог бы помочь. Он ведь где-то в Лонхенбурге, днюет и ночует среди солдат. Но времени искать его нет. Надо передать ему весточку с Агнес, пусть догонит по дороге. А сейчас нужно скорее выбраться из Лонливена, ведь если Галахад догадается, что у неё в голове…

Бланка остановилась, пытаясь отдышаться. В последнее время она чувствовала себя уже не очень хорошо: тяжесть в спине стала почти постоянной, как и неприятные ощущения внизу живота. А однажды утром, едва приподнявшись, она тут же упала на кровать от сильной боли в груди.

— Ничего страшного, — успокаивающе говорил ей старичок Гленкиддин, — ребёнок повернулся, и его ножки упёрлись вам под рёбра. Он просто неудачно толкнулся. А вам, милая, надо бы прекратить вести себя так, как будто вы полны сил и в любой момент можете вскочить в седло. Сидите прямо, ходите неспешно и дышите ровно, а когда хотите встать с постели, сначала лягте на бок. Иначе мне придётся настаивать на постельном режиме…

Бланка чувствовала себя одинокой. Война разогнала почти всех её подруг, многие из которых по воле случая оказались во враждебных лагерях. Оуэн Эмли был жестоко болен: вскоре после прибытия в столицу Рича Беркли и Тэлфрина герцог слёг и почти не вставал с кровати, отказываясь принимать посетителей. Он стал гневлив и раздражителен, а сам вид его производил на Бланку гнетущее впечатление: старик как-то высох и истончился, и только тёмные от постоянной боли глаза горели на изрытом язвами лице. Говорить с ним не получалось: даже когда девушка, сидя рядом, читала вслух какие-то книги, в конце всегда обнаруживалось, что Оуэн не слушал. Все его мысли и рассуждения, уже иногда довольно путаные, были обращены на беды и несчастья, обрушившиеся на род Даннидиров.

Рич Беркли не узнал её. Увидев Бланку в Лонхенбурге, он несколько высокомерно, хотя и не без галантности, склонился в лёгком поклоне, поцеловав ей кончики пальцев. Юная королева его не интересовала. Любопытно, чуть зло подумала тогда Бланка, а заинтересовала бы его подруга леди Алиеноры, которая в незапамятные времена помогла бежать ей из хартвордской тюрьмы? После того случая девушке удавалось увидеть его лишь мельком, и каждый раз её пронизывали скорее не гнев или желание мести, а острое чувство душевной боли. Это, думала она, тот самый человек, который вольно или невольно стал причиной всех несчастий, обрушившихся на её друзей, как снежный ком, и разметавших их в разные стороны.

Друзей старых и новых. Сначала он раздавил Хартворд и мимоходом затушил едва загоревшийся огонёк её счастья. А потом затеял эту бессмысленную войну, из-за которой в Лонливене уже никогда не собраться той весёлой молодой компании. Ллир Юриэн, Рихер, Теа Бедвир, Персефона Деверу — где они все? А Кнут Тэлфрин и Торн Виоле? Канут, к облегчению Бланки, в столицу не приехал. Она бы просто не смогла заглянуть ему в глаза, и он, по всей видимости, это понимал. Во всяком случае, девушке хотелось так думать. При случае поинтересовавшись его местонахождением, Бланка узнала, что сразу после битвы при Калдикоте он был отослан своим отцом на север, в Килгерран, чтобы на время отсутствия графа представлять там персону последнего.