Бремя страстей - [65]

— Я… я думаю, все наоборот,— дрожа­щим голосом произнесла Кэссиди. — Я слыша­ла разговор между нею и Фелисити, и Энджи говорила, что хочет соблазнить Брига.

— Ты лжешь, — зарычал он в ярости, нави­сая над ней, словно скала.

— Нет, не лгу. Сам спроси у Фелисити.

Глаза Деррика злобно сузились.

— К ней я обращусь в последнюю очередь.

— Тогда поговори с Энджи! Она тебе ска­жет.

Ноздри его раздувались от ярости.

— Она тоже будет врать, чтобы защитить его. Но поздно. Пора Маккензи заплатить по счетам! — Он вскинул вверх ружье и отпер входную дверь.

Кэссиди обмякла, прислонясь к стене, а он шагнул в ночь. Ноги не слушались ее. Все ее угрозы были бесполезны: ни родители, ни по­лиция не примут их всерьез. У Брига уже были неприятности с законом, а Деррик считался безобидным, просто немного вздорным, изба­лованным парнем, еще не успевшим повзрос­леть. Поэтому он разбил несколько автомоби­лей. Поэтому он нередко участвовал в драках. Поэтому он спал с кем только мог. Никто на него не обижался, кроме Фелисити Колдуэлл, которая сама виновата, что втюрилась в него по уши. И никогда его выходки не имели резо­нанса, поскольку Рекс Бьюкенен охотно отку­пался ото всех, кто имел на его сына хоть какой-то зуб.

Но Бриг Маккензи притягивал к себе беду, словно громоотвод электрические разряды. Власти наверняка перевернут все наоборот, и виноватым в любом случае останется Бриг, а не Деррик Бьюкенен.

Она услышала рев отъезжающей машины Деррика.

— О, Господи! — прошептала она, молясь про себя, чтобы ее брат не застал Брига и Энд­жи вместе.

Она слишком часто была свидетельницей жестокости Деррика, которая усилилась в пос­ледние годы. Он до крови избивал лошадей, стрелял в белок и бездомных кошек, чтобы попрактиковаться в меткости, и даже прижи­гал сигаретами кожу на руке Уилли, получая от этого своеобразное удовольствие. Уилли терпел и молчал, но Кэссиди догадалась, чьих рук это дело, и пригрозила брату, что пожалу­ется отцу, если подобное повторится.

Деррик нагло рассмеялся ей в лицо.

— Хочешь выставить себя дурой? Ты бу­дешь говорить, а я буду отрицать. Даже этот придурок тебя не поддержит.

— Еще как поддержит!

Ухмылка Деррика выглядела зловещей.

— Он меня не выдаст.

— Почему?

— Потому что он извращенец, вот почему. И если он донесет на меня, я донесу на него, а он не хочет, чтобы наш добрый папочка знал, насколько он болен. Иначе он может кончить дни в каком-нибудь учреждении для умали­шенных, плетя корзины, как ему и положено. У него хватает ума понять это.

— Ты омерзителен.

— Это одно из моих ценнейших качеств.

— Уилли не извращенец!

— Нет? — переспросил Деррик, ехидно улыбаясь.— На твоем месте, дорогая сестра, я бы держал глаза закрытыми и рот на замке. Никто не знает, когда Уилли перестанет смот­реть и начнет действовать. Он весьма наблю­дателен, знаешь ли. Он видел тебя в чем мама родила с этой медалькой святого Христофора, и Энджи он видел тоже. Я думаю, ему особен­но нравится красное белье, в котором она час­тенько разгуливает…— Кэссиди вздрогнула. Мысль о том, что кто-то видел ее, заставила ее покраснеть. — Поэтому Уилли будет молчать, если не хочет оказаться в дурдоме.

— Значит, ты угрожал ему? — с ужасом спросила она, впервые осознав всю глубину вероломства своего братца.

— Просто дал ему понять, что мне извест­но о его грешках. Он не настолько тупой, как кажется. Он сразу понял, что должен держать язык за зубами, если хочет остаться здесь. Похоже, он считает психиатрическую лечебни­цу чем-то вроде камеры пыток. Он знает, что может заработать лоботомию или лечение электрошоком или вообще превратиться в по­допытного кролика.

— Вот чем ты напугал его,— догадалась она.

Просто показал парню, в чем его соб­ственная выгода.

— Богом клянусь, Деррик, если ты еще раз сделаешь что-нибудь с ним… Если ты будешь его дразнить, издеваться над ним и мучить его, я дам знать папе, и он мне поверит.

— Нашему папе безразличен самый факт твоего существования. Мне не хочется трав­мировать тебя, но в действительности папа любит только Энджи, потому что она напоми­нает ему нашу мать. Ты знаешь, иногда меня беспокоит, как он смотрит на нее. Как ты думаешь, он может захотеть переспать с соб­ственной дочерью?

— Нет! — закричала Кэссиди, затыкая уши.

— Надеюсь, что нет, потому что мысль довольно чудовищная.— Кэссиди вдруг почув­ствовала, что за обычным желанием Деррика поразить и обезоружить ее скрывалось еще какое-то чувство, что-то мрачное, опасное и злобное. — Но если он дотронется до нее, Богом клянусь, я его убью.— Эта угроза Дер­рика в адрес отца до сих пор звенела в ее ушах…

А теперь он выслеживает Брига. Нет, она должна предпринять хоть что-то. Кэссиди бро­силась к телефону, стоявшему в кабинете, и на­брала номер Брига. Телефон все звонил и зво­нил. Десять раз. Двенадцать. Пятнадцать. Двадцать. В отчаянии она швырнула трубку на рычаг и бросилась искать дополнительный комплект ключей от машины. Гараж находился рядом с конюшнями, и стоило ей отыскать нужный ключ… Она пока не получила права, но умела водить… Ну же. Ну!.. Ее пальцы натыка­лись на карандаши, ручки, скрепки, старые за­писные книжки. Ключей не было. Затем она вспомнила. Связка ключей осталась у Деррика.