Бремя обвинения - [18]

– Где эта записка? – спросил Леденев.

– Тогда, в каюте, я сунул ее в карман… Потом, после всего этого, вспомнил о ней, обшарил все карманы, но не нашел. Вероятно, обронил где-то…

– Жаль, Яковлев, жаль, – сказал полковник. – Эта записка сейчас была бы как нельзя кстати.

– Какое это имеет значение? – возразил старпом. – Разве я отрицаю свою вину?

– Так-то оно так… Но продолжайте.

– Прочитав записку, я потерял самообладание, будто шарахнули чем по голове.

– И вы ни на миг не усомнились в истинности сообщенного вам? – спросил Леденев.

Яковлев опустил голову:

– Я понимаю ваш вопрос… Потом… Уже после случившегося, когда остыл маленько, тогда думал… Думал, что могли ведь и наплести на Таню…

Старпом поднял голову и посмотрел на Юрия Алексеевича, затем перевел взгляд на Бирюкова.

– Но ведь я видел, как она распивала шампанское с этим типом! – выкрикнул он.

– Успокойтесь! – сказал полковник Бирюков. – Продолжайте рассказ и старайтесь не пропустить подробностей.

– Ну, я, значит, выбежал на причал и направился к проходной, чтобы их… проверить…

– Вы знали, где живет Подпасков?

– В позапрошлый приход я поздно уходил с судна, уже после часу ночи. В диспетчерской порта мне дали дежурную машину и попросили заехать к Подпаскову, чтобы передать записку. Я знал, где он живет…

– А до этого вы были знакомы?

– Конечно. Он закреплен за нашим судном и по приходе «Уральских гор» всегда бывает на борту.

– Какие у вас были отношения с диспетчером Подпасковым? – спросил Юрий Алексеевич.

– Нормальные отношения. Дело он знал.

– Хорошо. Значит, вы отправились к нему на квартиру, – уточнил Василий Пименович. – В котором часу это было?

– Около восемнадцати часов. У проходной я схватил такси и поехал прямо туда…

– У вас были какие-то определенные намерения?

– Не знаю… Кажется, нет. Мне надо было самому во всем убедиться… Я поднялся по лестнице. Рванул дверь, но она была заперта. Позвонил. Открыл Подпасков. Мне показалось, что он удивился моему появлению, но отступил в сторону, приглашая войти.

– Удивился или испугался? – задал вопрос Василий Пименович.

– Нет, испуганным я бы его не назвал. Потом я задумывался над этим, и меня смущала его готовность, с которой он приглашал меня войти.

– Вы хотите сказать, что застигнутые врасплох любовники так себя не ведут? – спросил Леденев.

– Да, именно это я хотел сказать… В комнате Подпаскова я увидел Таню. Она держала в руках бокал. На столе стояла открытая бутылка шампанского и второй бокал. Увидев меня, Таня побледнела… Я велел ей тотчас уходить. И она вышла. Мы остались с Подпасковым вдвоем. Я хотел показать ему записку и потребовать объяснений. Но он меня опередил. Он сказал… Лучше б ему не произносить этих слов…

Яковлев замолчал и потянулся за сигаретой. Василий Пименович и Леденев ждали, когда он закурит.

– И что он оказал?

– Он сказал мне: «Что ты бегаешь, чиф, за своей бабой, как ошпаренный пес? Это такая порода: захочет, так у тебя на глазах отдастся кому угодно… Садись, выпьем лучше».

Старпом глубоко затянулся, потом еще и еще… Тщательно загасил в пепельнице сигарету.

– Если б он не сказал этого, возможно, все бы обошлось. Но от этих слов разум мой снова помутился. Я ударил Подпаскова…

– Чем ударили?

Яковлев удивленно глянул на Бирюкова:

– Как «чем»? Кулаком. – Он сжал пальцы правой руки в кулак. – Вот этим, – сказал старпом.

Бирюков и майор переглянулись.

– Да-а, – протянул полковник. – И что же вы, хотите всерьез уверить нас, что отправили Подпаскова на тот свет кулаком? Кулак, правда, у вас приличный…

– Нет, конечно! – ответил Яковлев. – Кулаком, наверное, не убьешь. Но двинул я его крепко, и он, по-моему, упал. Ну и мог удариться головой обо что-нибудь. Поверьте, я не хотел убивать.

– А может быть, это и не вы убили? – спросил Василий Пименович.

Поначалу Леденев подумал, что Бирюков задал не тот вопрос, но затем решил, что психологически такой поворот в допросе будет верным.

– А кто же еще мог убить? – удивился Яковлев, и Юрий Алексеевич отметил, что удивление старпома было искренним.

«Или очень профессионально играет», – подумал он, преодолевая то внутреннее сопротивление, которое приходило, когда он думал о Яковлеве как об убийце.

– Что вы делали потом? – спросил он старпома.

– Я выбежал из квартиры… Почему-то мне противно было от мысли оказаться дома, требовать объяснений у жены… Я бродил по городу, дважды подходил к своему дому, но войти не решился. Затем купил водки и отправился на такси в поселок Гремячий Ручей. Там работает на барже шкипером мой родственник из нашей деревни. Баржа у него была на отстое, а сам он на борту. Там мы напились… Утром стали опохмеляться, – словом, пьянка началась по новой… Мне показалось, что жизнь кончилась, я снова и снова вспоминал содержание записки, и перед глазами моими вставала жена с бокалом шампанского в руках. А к вечеру приехал баржевой матрос из Поморска. Он и рассказал об убийстве Подпаскова… Я перестал пить и рано утром первым автобусом поехал в город. Сразу хотел идти в милицию и обо всем рассказать, но после выпитого мучила жажда. Решил выпить пива. В последний, так сказать, раз…

Яковлев замолчал, потянулся было к сигарете, но спохватился, отдернул руку и вопросительно посмотрел на Бирюкова.