Бремя белых. Необыкновенный расизм - [83]

Интеллектуал, который все время думает, может заняться исследованием того, что лежит за границами разведанных земель. Так уходили в океан на поиски новых земель предки австралийцев. Утлые челноки посреди кишащего акулами моря, весла против штормов и течений. Так пересекали ледяное пространство Берингии предки индейцев. Так уже в исторические времена плыли через Атлантику скандинавы, а кормчие Генриха Мореплавателя вели свои кораблики вдоль африканских берегов. Так американцы правили фургонами через Великие Равнины, а русские строили остроги в стынущей сибирской беспредельности.

Интеллектуал может заняться улучшением, усовершенствованием того, что уже есть. Научиться рисовать… достигать большей художественной выразительности… Схематизировать нарисованное… Добавлять новые строки к гимнам в честь чудовищ, затаившихся в темноте пещер. Рисовать, вырезать из кости солнечные знаки, волшебно бегущие по небу круги, огонь и солнышко одновременно, чудно выраженные в свастике.

Это второе занятие не требует таких физических сил, как географические открытия. Интеллектуал может заниматься этим и в преклонные годы, спасаясь от ожирения и смерти.

И немолодым интеллектуал может влюбиться. Он просто органически не может не изменять, не улучшать, не структурировать мир. Влюбляясь и строя новую семью, он пусть не для всех, но для себя индивидуально и для нескольких близких людей структурирует и улучшает мир. Причем делает это в годы, когда крестьянин давно считает, что любовь — «это дело молодое», а ему пора кушать и спать… Да! Кушать, причем сладкую пищу, несущую быструю энергию. Спать, чтобы эта энергия не расходовалась. Заплывать жиром, болеть и умирать.

Нет ничего более опасного для интеллектуала, чем остановиться. Стоит ослабеть в его священном труде мысли, улучшения, усовершенствования, и тут же его погубит та самая энергия, которая гонит за горизонт.

Если бы Генрих Мореплаватель или Васко да Гама сидели и ничего не делали, они стали бы стремительно толстеть. Они быстро превратились бы в фактических калек, тяжело болели и быстро умерли бы.

На их месте трудолюбивый, но туповатый крестьянин или охотник будут толстеть все-таки меньше.

А конторский служащий и к тридцати приобретет одышку, и будет пригоршнями поедать БАДы.

Все в порядке, пока интеллектуалу есть чем заняться и пока общество принимает его труд. Пока все так — мы имеем долго живущего, активного на протяжении всей жизни, творческого человека. Такой человек обычно добродушен, жизнерадостен и весьма склонен к полноте. В силу этого он к старости вынужден налегать не только на ягоды, мед, мясо упитанного мамонта и жир пещерного медведя, но скорее на овощи и постную оленину. Эти ограничения могут такого человека всерьез огорчать, потому что поесть он весьма любит.

Величие нордической расы, лидера мирового развития, во-первых, в том, что таких людей у нас всегда было много. Во-вторых, мы высоко их ценили и давали возможность себя реализовать.

Люди этого типа и сделали все, о чем я писал: верхний палеолит, жилища, погребения, непонятные для нас значки на стенах пещер, покорение всей Евразии великим и загадочным племенем ариев, океанские корабли у берегов Америки и Африки, гигантские моаи (статуи) на острове Пасхи…

Можно, конечно, не давать воли интеллектуалам. А то что это они — думают, сволочи! Тоже тут, корчат гениев, смущают умы, возмущают спокойствие. Да еще и вызывают комплекс неполноценности у расово ушибленных и генетически ущербных соплеменников.

Можно объявить, что за границами охотничьих угодий племени лежат области, населенные чудовищами, и туда соваться нельзя. Что рисунки на стенах пещер нанесли мудрые предки, и они же сочинили священные гимны. Никак изменять раз сделанных изображений нельзя, и своих слов к гимнам тоже нельзя добавлять.

Да! И влюбляться нельзя. Боги и невыразимо мудрые духи божественных предков раз и навсегда установили групповой брак. Они явились 96-летнему жрецу верховного бога, сделанного из бревна, все ему раз и навсегда объяснили, и нечего тут выдумывать всякую ерунду.

Такое закостеневшее общество не дает интеллектуалу ничего делать. Ни открыть, ни улучшить, ни изменить. Ему останется только толстеть, злобствовать, все больше болеть и быстрее освободить племя от своей вечно недовольной физиономии и жирного брюха.

Между прочим, я нисколько не преувеличиваю. У меня есть знакомый, по национальности — негр народа хауса. Этот умнейший человек живет в Париже, в Петербург он приезжает по своим служебным делам. Он очень не любит ни негров, ни Африки… По его словам, колониализм стал шансом для него и для таких, как он, — шансом не пасти коров, а заниматься науками и искусствами. Но в его родной деревне все, что он может, — не нужно. Соплеменники даже и думать не хотели о том, чем он теперь занимается. Им просто плевать. Долгое время они просто сдували пивную пену на дурака, который хочет всяких глупостей. Нет же ему «жить как все» — ржать над поднятым пальцем, дуть пиво при первой возможности, плясать и ни о чем сложном не думать.

Потом мой знакомый стал зарабатывать деньги, на которые можно было купить всю деревню вместе с обитателями, и у него стали клянчить на выпивку, на свадьбы, на подарки местному колдуну и на покупку новой коровы. Единственное, что поняли дорогие соплеменники в судьбе моего знакомого, — это что он может купить корову и дать денег на пиво.