Бредень - [5]
— Сейчас я отрабатываю волосы, — говорила она, — с покрывалом придется еще повозиться, а стаканы из-под виски вы можете забрать, с ними я уже закончила.
— Спасибо, хотя я сомневаюсь, что отпечатки пальцев преступника проходили по нашим базам, — сообщил Билл без всякой надежды. — Кстати, эту историю вовсю обсуждают вечерние газеты.
— Ясное дело.
В трубке раздалось недовольное мычание.
— Кто-нибудь уже домогался у тебя информации?
— А у меня нет никакой информации. Ах да, Билл, — она поколебалась, — ты тогда не ошибся?
— Насчет чего?
— Насчет английского следа.
— Мы пока не установили ни что это за мальчик, ни откуда он взялся. Но ты можешь заглянуть в «Глазго ньюс», эти умники всегда знают больше нашего.
Рона закончила работу в пять часов. От микроскопа уже резало глаза, и сэндвич был давно съеден. Крисси свалила еще в четыре, отпросившись «по семейным обстоятельствам». Один взгляд на Крисси отбил у Роны желание задавать вопросы.
Сейчас ей хотелось только заморить червячка и залечь отмокать в горячую ванну. Но это означало встречу с Шоном. И она принялась наводить порядок в лаборатории, аккуратно складывая в стопки свои записи, убирая образцы, оттягивая момент, когда нужно будет идти домой.
Дождевые тучи сдвинулись на север, к Кемпси-хиллз. Небо прояснилось и стало бледно-голубым. Ее квартира находилась в двадцати минутах ходьбы от лаборатории, и раз вечер выдался погожим, не было необходимости ехать домой на автобусе. Он все равно застрял бы в пробке. И она пошла на Байерс-роуд пешком.
Она знала, что Шон уже наверняка купил что-нибудь к чаю, но все равно зашла в магазин, где продавали пасту. Мистер Марджотта, приветствовавший ее своей обычной скороговоркой, уговорил купить для пробы каннеллони со шпинатом и сыром рикота и даже добавил лишнюю порцию соуса из томатов и базилика.
— Пища любви, — сказал он, хитро улыбаясь.
Как раз этого ей хотелось меньше всего.
Прежде чем вставить ключ в замок, Рона потратила пять минут на обдумывание своих дальнейших действий. С одной стороны, можно было просто забыть о том, что она видела в Галерее искусств, но это было все равно что улика в криминальном расследовании, и она не могла пройти мимо. Такая же улика, как сперма на покрывале. Она должна была узнать, чья это сперма.
Когда она открыла дверь, в нос ей ударил густой аромат чеснока и оливкового масла.
— Эй! — позвал Шон из кухни. Он резал овощи на столе у плиты. Когда она вошла, он с улыбкой обернулся, вытирая руки полотенцем.
— У тебя усталый вид, — заметил Шон. — Чего-нибудь хочешь? Вина? Кофе?
— Ванну.
Он подошел, и она заставила себя улыбнуться.
— Идем, — сказал он.
Ей хотелось побыть в ванной одной и за закрытой дверью, но Шон вошел с ней, открыл оба крана и стал ее раздевать. За спиной у Роны шумно полилась вода, горячая и холодная, как ее мысли. Он сел на стул и усадил ее к себе на колени, одной рукой щекоча ей затылок, а другой пробуя воду в ванне. Когда ванна наполнилась, он выключил воду и сказал:
— Готово. Залезай. — Она ступила в воду покорно, как ребенок. — Я крикну, когда чай будет готов.
Он вышел, оставив дверь открытой. Она потянулась, чтобы захлопнуть ее.
— Не запирайся! — сказал он. — Я принесу тебе вина.
Рона бессильно опустилась в воду, откинулась и закрыла глаза.
Шон возвращался дважды. Сначала с обещанным вином, а потом с бутылкой, чтобы снова наполнить ей бокал. Во второй раз она не открыла глаз, хотя он встал на колени у ванны и она чувствовала его теплое дыхание у себя на лице. Потом вода возбужденно всколыхнулась и разошлась в стороны от ее согнутых ног, ударяясь в стенки ванны, в то время как его рука медленно скользила вверх по ее бедру.
Вот так всегда, подумала она. Возбуждать. Подготавливать. Шон это хорошо умеет. Она выпрямилась и открыла глаза.
— Теперь лучше? — Он улыбался, взгляд его синих глаз выражал уверенность.
Она встала, он подал ей полотенце, затем халат.
— Одеваться не нужно, — разрешил он.
Шон любил женщин. Ему было хорошо с ними. Но больше всего ему нравилось быть с ними в постели. И на саксофоне он играл в такой чувственной манере, будто не играл, а занимался любовью. Он баюкал свой инструмент, гладил его, перебирал клавиши и дул в него, пока саксофон не взвизгивал от удовольствия. Некоторое время назад Рона заметила перемену в его отношении к себе. Он больше не играл на ней, он играл с ней. А это уже совсем другое.
— Вкусно? — спросил Шон.
— Объедение.
— Пасту я поставил в холодильник, приготовлю завтра на ужин.
Каждую пятницу Шон играл традиционный джаз в одном из клубов в центре города. В «Абсолютном джазе» всегда было темно и уютно. По пятницам там обычно было яблоку негде упасть. Программа начиналась в десять и заканчивалась не раньше двух часов утра. А потом Шон часто оставался на джем и играл до рассвета. Рона любила наблюдать за его игрой, за его искусными руками, выжимавшими потоки чувств из золотого инструмента, как в тот вечер, когда они познакомились. В клубе была организована вечеринка для полицейских, и его пригласили выступить. В перерыве он подошел к ее столику и попросил разрешения с ней поговорить. Его прямота настолько ошеломила ее, что отказать она не смогла. Кроме того, весь вечер он был объектом ее эротических фантазий. Она осталась допоздна. В конце музыканты заиграли тихий соул, и публика стала постепенно расходиться. Он уложил свою дудку в футляр, и они вышли вместе. С тех пор они не расставались.
Матрос рассчитался с корабля в Александрии. Ожидать новое место он решил в «Гостинице Вечерних Огней». Это решение едва не погубило его…
Необыкновенное оружие – инструмент по управлению человеческим сознанием «Интел-реврайтер» попадает в руки разных людей. Наконец каждый из них может осуществить свою заветную мечту, но не у каждого чисты помыслы и стремления. Успешный бизнесмен Феликс Саенко и его друзья находят способ помешать им и спасти сотни миллионов жизней. Вместе с тем, герои романа привлекают читателя своим видением обустройства мира, принципами управления государством, в котором главная задача общества – не допускать к власти разного рода бездарей, проходимцев и казнокрадов.
Очень странным образом погибают невинные жертвы. Убийцу вычислить не удается. За событиями внимательно следят люди, не желающие помогать следствию, но каждый из них знает достаточно, чтобы остановить маньяка. Миллионерша с Урала, ее сестра, врач-психиатр, бывший контрразведчик, популярный писатель, скандальный репортер, больная пенсионерка. Они сделали свои ставки. Этих уважаемых людей тоже можно подозревать в преступлениях. Но кому такое придет в голову?
Нечто чудовищное обитает в заброшенной шахте, манипулируя людьми, заставляя их совершать жестокие убийства. Семилетний Иван чудом спасся, когда двое неизвестных застрелили его родителей. Мальчишку увезли в другой город, приняли в новую семью, но странные преследователи разыскали его. Теперь, через много лет, он отправляется на поиски этих людей и готов отдать жизнь за то, чтобы разгадать страшную тайну шахты. На своем пути он встречает женщину, с которой в детстве произошли точно такие же события. Связанные общей целью, они движутся навстречу неведомому и, одновременно, — навстречу любви, которая может стать вечной в самом прямом смысле этого слова.
Они становятся любовниками с первой же встречи. И хотя Мимосина, актриса на сцене и в жизни, последние шестнадцать лет соблазняет политиков по всей Европе и выведывает их тайны, Валентин, король лондонских контрабандистов и шарлатанов, понимает, что у них много общего. Но вряд ли ему известно, что венецианская шпионка ступила на этот путь… прямо из тихой обители, где монахини продали юную аристократку англичанину, который был Валентину хорошо знаком…
При жизни эти люди были весьма несовершенны, но после смерти их тела превратились в подлинные произведения искусства. Ведь гениальный серийный убийца, называющий себя Скульптором, сумел разглядеть их истинную красоту и явить ее потрясенным зрителям. Умертвив свою жертву, он превращает ее тело в копию одного из шедевров Микеланджело. Преступник тщеславен, он выставляет свои произведения напоказ, но он очень умен и не оставляет следов.Вызов Скульптора принимают специальный агент ФБР Сэм Маркхэм и искусствовед Кэти Хильдебрант…
В безлюдном месте найден изуродованный труп мужчины. Полиции быстро удается напасть на след, и дело, которое расследует детектив Кусанаги, на первый взгляд кажется простым: есть тело жертвы, есть очевидная подозреваемая – бывшая жена убитого, чье алиби Кусанаги пытается опровергнуть. Но несмотря на все усилия полиции, каждый раз что-то не сходится, словно в головоломке недостает самого важного фрагмента. Как будто за преступлением стоит математический гений, просчитавший наперед все возможные комбинации.
В автомастерской, где работает Манч, появляется ее бывший любовник Гарилло. Он сообщает, что должен отлучиться по очень срочному делу, и просит давнюю подружку присмотреть за его годовалой дочкой, мать которой умерла. Несмотря на протесты Манч, парень уезжает, оставив ей ключ от квартиры с младенцем. У героини нет выбора: она отправляется за девочкой, но вдруг видит на дороге расстрелянный грузовик с мертвым Гарилло. Манч в растерянности: взять к себе ребенка убитого – значит впутаться в темную историю, а бросить – значит погубить.
На уединенном, окруженном лесами хуторе совершается чудовищное по жестокости убийство старика – бывшего полицейского. В расследование по собственной инициативе включается Стефан Линдман, коллега убитого, ожидающий операции по удалению раковой опухоли. Но, пытаясь таким образом убежать от собственного страха и смятения, он неожиданно для себя открывает иной ужас: оказывается, совсем рядом с ним и убийца, мстящий за зло, совершенное полвека назад, и нынешние наследники этого зла.
Луи Кельвелер по прозвищу Немец, прирожденный сыщик, изгнанный из Министерства внутренних дел за то, что знал слишком много, находит под деревом подозрительную косточку. С этой находки – фаланги человеческого пальца, попавшей в Париж в желудке злобного питбуля, – начинается расследование, которое приводит Кельвелера в глухой уголок Бретани. Необычный след поможет Луи, движимому неукротимой жаждой справедливости, с помощью двух молодых историков – Марка Вандузлера и его друга Матиаса – найти жестокого убийцу, уверенного в своей неуязвимости.