Бразилия, футбол, торсида… - [83]

А ветеранами и родоначальниками жанра совмещения профессий футболиста и комментатора можно считать двух классиков: героя тридцатых годов Леонидаса — «Черного диаманта» и знаменитого бомбардира национальной сборной периода «бурных сороковых», завершившихся «трагедией» 1950 года, Адемира Менезиса, которые работали сначала в радио, а потом и в телеэфире, прокладывая путь и накапливая опыт, облегчивший потом работу их последователям. Эти великие мастера репортажа и помогли формированию у торсиды глубоких знаний о футболе и превратили бразильских болельщиков в самых верных, стойких и компетентных ценителей футбольной игры.

Остается только добавить, что чемпионат мира 2002 года освещала для Бразилии телесеть «Глобо», но об этом я расскажу на последующих страницах.

ГЛАВА 8. ПЕЛЕ, ЗНАКОМЫЙ И НЕЗНАКОМЫЙ

Да, действительно я собираюсь рассказать сейчас об этом величайшем футболисте, причем не только о его выдающихся футбольных свершениях, но и о той стороне его натуры, о той его деятельности, которая вам, уважаемый читатель, либо совсем неизвестна, либо мало знакома. Но это будет чуть позже.

А сейчас, в начале, напомню о том, почему мальчик Дико из бедной бразильской семьи прославился на весь мир, почему и как он стал и навсегда останется самым великим футболистом и самым знаменитым спортсменом в истории нашей цивилизации.

Для начала — несколько общих соображений.

Во-первых, о его возрасте. В это трудно поверить, но 23 октября 2000 года Пеле перешагнул свой шестидесятилетний рубеж.

Почему «трудно поверить?» — спросит дотошный читатель. Да потому, во-первых, что выглядит он максимум на сорок, сохранив прекрасную физическую форму и завидное здоровье атлета. И потому, во-вторых, что мы всегда воспринимали и продолжаем воспринимать его как спортсмена, если не действующего, то расставшегося со спортом совсем недавно. Буквально только что. И вот вдруг выясняется, что ему уже за шестьдесят…

КАК МОЛОДЫ МЫ БЫЛИ…

Мне посчастливилось неоднократно общаться с ним. Особенно часто это было в шестидесятые годы, когда я работал в Бразилии корреспондентом Московского радио, а он был на взлете мастерства, в зените славы. Не буду преувеличивать и уверять, что мы стали близкими друзьями. Но смею заверить, что после нескольких встреч и приставаний с просьбами об интервью он начал выделять меня в вечно густой толпе окружающих его, суетящихся, жаждущих общения журналистов. Во всяком случае, через какое-то время, когда в очередной раз расталкивая десятки бразильских коллег-соперников, рвущих его на части в раздевалке «Мараканы» после очередного матча «Сантоса», я попытался пробиться к нему, а меня коллеги-соперники оттирали локтями и спинами, завидевший мои тщетные усилия Пеле покровительственно сказал:

— Ребята, пропустите-ка поближе моего русского друга…

Изумленные коллеги-соперники раздвинулись, поглядывая на меня с раздраженным недоумением: что это за тип удостоился личного привета от Короля? А дело было вовсе не во мне, а в присущей Пеле чуткости, в его постоянном и неуклонном стремлении к справедливости и равновесию. Во всем. Если есть среди окружающих и домогающихся его внимания журналистов представитель какого-то меньшинства, посланец далекой, покрытой снегами и льдами России, он не должен быть оттерт, оттеснен! Он тоже имеет право на доступ к королевскому телу!

А может быть, ему просто импонировала настойчивость русского репортера, который обязательно возникал поблизости каждый раз, когда «Сантос» приезжал на очередной поединок в Рио или сборная Бразилии собиралась на какой-нибудь товарищеский или отборочный к чемпионату мира 1970 года матч.

Кроме того, могу предположить, что его, по характеру энергичного и напористого человека, поразила моя наглость: во время самой первой беседы с ним (это было на тренировочной базе команды под Сантосом) я упросил его спеть мне несколько песенок собственного сочинения, записал это на диктофон и отправил в Москву, где они были изданы на гибком диске в журнале «Кругозор». (Было в шестидесятые годы такое любопытное издание: журнал с гибкими пластинками, вплетенными между бумажными страницами). Пользуясь царившим тогда в Советском Союзе наплевательским отношением к авторским правам, я, сам того не понимая (по причине изуродованности советским воспитанием), по сути дела обокрал футболиста-автора-исполнителя: издал его произведения без его согласия.

И когда с гордым видом, распираемый самодовольством, я вручил ему журнал (что фактически было в тот момент первым изданием его песенок, ибо тогда даже в самой Бразилии еще не появилось ни одного его диска), Пеле с присущим ему здоровым прагматизмом вежливо поинтересовался, когда и где можно получить авторский гонорар. А я, не моргнув бесстыжим глазом, стал уверять его, что это можно сделать только у нас, в Москве, причем только в нашей отечественной валюте.

Он посмеялся, восхищенный этим бесстыдством, и махнул рукой.

«Как молоды мы были…». И он, простивший меня за этот грех, и я, абсолютно не осознававший своей вины перед ним.

Мы общались с ним десятки раз во второй половине шестидесятых. Потом я работал в других странах, куда «Сантос» и сборная Бразилии не наведывались, но аккуратно собирал досье, выстригая из мировой прессы и из сообщений информационных агенств все, что имело отношение к Пеле, к его жизни, бизнесу, хобби.