Бразилия, футбол, торсида… - [17]

Весь матч торсида либо ликует, либо страдает. Но то, что мы видим и слышим у нас в «Лужниках» или на «Динамо» (даже если играет «Спартак», и его фаны дружно явились на трибуны со своими шарфами и дудками), так же не сопоставимо с тем, что происходит на «Маракане», как наш футбол не сравним с футболом бразильским…

Хотите — верьте, хотите — нет, но по сделанным однажды специалистами замерам, шумовой эффект на этом крупнейшем стадионе мира в иные моменты превышает в децибеллах рев реактивного лайнера, идущего на взлет!

С давних пор торсиды играющих команд обязательно располагаются на противоположных сторонах трибуны. Между ними нет никакого непосредственного контакта. Ни до матча, ни во время, ни в процессе выхода со стадиона. Причем на крупнейших стадионах страны даже доступ на эти трибуны (эспланады или лестницы) — совершенно отделены и удалены один от другого. Таким образом, основные массы торсид соперничающих команд не соседствуют друг с другом, что предохраняет их от… понятно чего.

И с началом каждого матча на любом бразильском стадионе обязательно начинается война торсид, сидящих друг против друга. Они пытаются переорать, пересвистеть, перегромыхать соперников. У каждой есть свое фирменное блюдо. Торсида «Фламенго», помимо слаженного рева десятков тысяч глоток, издавна славится своими шарангами, скомпанованными в основном из барабанов, тамбуринов и иных ударных инструментов и оглушающих своим грохотом не только стадион, но и прилегающие к нему городские кварталы.

Торсида «Ботафого», оправдывая название своего клуба (слово «Botafogo» буквально означает «Подбрось огня!». Или: «А ну-ка, зажги!»), потрясает стадион и весь город многоцветными ракетно-петардными фейерверками.

Торсида «Флуминенсе», как я уже упомянул, в момент выхода на поле своей команды швыряет в небо тысячи небольших бумажных мешочков с рисовой пудрой.

Забитый командой гол повергает ее торсиду в экстаз и заставляет горестно умолкнуть население противополождной трибуны. Потом, спустя несколько минут, оправившись от шока и вытерев слезы, торсида-неудачница снова начнет подстегивать, подбадривать свою команду. Причем дело не сводится к одному лишь примитивному ору: «Вперед! Дави их! Даешь победу!». Нет, скандирование торсиды бывает обычно целенаправленным и конкретным. Помнится, тренера сборной Бразилии Теле Сантану торсида несколько лет «доставала» категорическим хором-призывом: «Bota ponta, Tele!». Что означало: «Поставь-ка крайнего форварда, Теле!». (Наслаждавшиеся воспоминаниями о еще недавних выступлениях великих Гарринчи и Жаирзиньо болельщики тогда упрямо не соглашались с принятой тренером тактической схемой игры в нападении без крайних нападающих).

К концу матча, если его судьба уже решена и преимущество одной из команд зафиксировано достаточно солидным разрывом в счете, торсида победителей запевает ликующий гимн: «Подходит время!» и размахивает белыми платками, ехидно «прощаясь» с побежденными. А те начинают покидать трибуны задолго до финального свистка.

И нередко случается так, что принесенные с собой плакаты, флаги, транспаранты, а иногда и в отчаянии сорванные с тела футболки отправляются в гигантские костры, зажженные прямо на цементных трибунах в знак протеста и печали.

Бывают случаи и более серьезных «репрессий» по отношению к тем, кого торсида считает виновником поражения. В конце национального чемпионата 1996 года были перебиты уникальнейшие витражи, украшавшие штаб-квартиру вылетевшего во вторую лигу клуба «Флуминенсе». В 1998-м после постыдного провала «Фламенго» (0:5) от провинциальной команды «Витория» в Баие штаб-квартира «красно-черных» близ озера Гавеа в Рио была не только забросана камнями, но даже и обстреляна!

А сколько раз случались набеги разъяренных фанатов на квартиры и дома неудачников: тренеров и футболистов! После поражения на чемпионате мира 1966 года в Англии был разгромлен в Сан-Пауло дом тренера сборной Висенте Феолы, его семью спасла полиция, а сам он предпочел несколько месяцев отсидеться за пределами страны, ожидая пока не утихнут страсти.

По мере того, как футбол занимал все более важное место в жизни бразильцев, авторитет и влияние клубов и их болельщиков начали стремительно возрастать. Политики и чиновники быстро сообразили, что поддержка торсиды означает более легкую, а иногда и верную победу на губернаторских или муниципальных выборах. Отсюда — постоянное стремление властьимущих к флирту с торсидами, к заискиванию перед их лидерами. (В Сан-Пауло считается, что после поста губернатора штата и префекта этого крупнейшего в Южной Америке города третьим по значению и по влиянию является пост президента «Коринтианса»). Для размещения штаб-квартир торсид стали наниматься помещения, сниматься в аренду дома. Словом, работа организованных торсид приобретала уже характер грандиозных общественных кампаний и была сравнима или даже превосходила по размаху деятельность политических партий.

И если эта, в общем-то, безобидная суета и возня велась среди, так сказать, «номенклатуры» фанов, среди шефов торсид, то со временем в низах, в громадной массе рядовых болельщиков, соперничество и взаимная враждебность накалялись все больше и больше. И все чаще и чаще между ними вспыхивали острые инциденты, все более непримиримой становилась атмосфера между соперниками: болельщиками, к примеру, «Фламенго» и «Флуминенсе» в Рио, «Коритианса» и «Палмейраса» в Сан-Пауло, «Гремио» и «Интернасионаля» в Порту-Алегре, «Крузейро» и «Атлетико» в Белу-Оризонте. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Иногда печальными, а, случалось, и трагическими. Ведь если на трибунах торсиды разных команд, как я уже сказал, разделены надежными шеренгами полиции и по окончании матчей они спускаются с архибанкады по двум различным пандусам и не смешиваются, не пересекаются друг с другом, то… в городе-то их разделить невозможно! Рано или поздно они приходят в соприкосновение и тогда…