Бравые казаки. Часть 2: Людас - [2]

   На камне появилась кровавая надпись:

   - Вы сами принесли ее ко мне! Теперь она будет приходить к Вам! Ждите!

   Лошади поднялись на дыбы. Из пастей у них бежала густая слюна, как у бешеных собак, спины покрылись хлопьями белой пены. Животные дико ржали. И было непонят­но, уж, не они ли издают этот сумасшедший хохот, заполняющий все вокруг. Люди молнией вскочили на подводы и, неистово стегая лошадей, рванули прочь от проклято­го места. Выехав из рощи на поле, кони остановились. На одной телеге сидели казаки с перепуганными лицами и бессмысленным взглядом, на другой, в таком же состоя­нии, священник и староста.

   - Это что сейчас было? Я не понял, - проговорил Прищепа. - Это мы такое сделали?

   - Отстань от меня. Я сам ничего не понимаю! - огрызнулся отец Евсей.

   - Как не понимаете? Вы же священник. Все святое писание прочитали, - не унимался Федор.

   - В святом писании об этом ничего не сказано.

   - Я всегда знал, что Господь Бог не обо всем упомянул в своем сочинении, - многозначительно заключил староста.

   - Не богохульствуй, а то прокляну! - возмутился дьяк.

   - Все. Молчу, молчу. Больше не буду. Люди перекрестились, и подводы двинулись по направлению к селу.

2.Возвращение в Вишневое

   Крымский тракт протянулся прямой стрелой через дикое поле, разрезая его надвое. Лишь иногда он изгибался, чтобы обойти огромные камни или овраги, встречающие­ся на его пути. Кто и когда накатал эту дорогу, было неизвестно. Казалось, она была в украинской степи всегда, от самого сотворения мира. Летающему высоко в небе кор­шуну, не было понятно, где же начало, а где конец у двигающейся по тракту казацкой армии. Края войска, возвращающегося на Запорожскую Сичь, прятались за горизонтами.

   - Пан полковник. Вас кошевой атаман зовет, - обратился к Игнату вестовой. Казак не сразу понял, что это его зовут. Он еще не привык к своей новой должности.

   Игнат оставил полк и, выехав в поле, пошел наметом, стараясь догнать начало колоны. Быстро двигающийся по степи конь Голованя, как будто срезал верхушки ковыля. Они разлетались в разные стороны, словно ядра, выброшенные из пушек.

   Впереди армии ехал хорунжий с головным знаменем Запорожской Сичи. За ним следовал кошевой атаман с полковниками. Куренные атаманы были со своими отрядами.

   - Вы звали меня, Батько атаман? - спросил, подъехавший Игнат.

   - Вот что, полковник. По пути будет имение покойного Кульбаса. Ты, как новый атаман полка, должен заехать к его жене и сообщить горестную новость, - грустно сказал Иван Шульга.

   Головань молчал, отведя взгляд в сторону. Кошевой внимательно посмотрел на Игната и произнес:

   - Я понимаю, что такой визит не из приятных. Но так уж заведено. А потом догонишь нас. Только долго не задерживайся. Ты мне нужен будешь на Запорожье. Дел у нас еще много.

   - Ладно, Батько. Все исполню.

   Головань повернул коня и не спеша поехал к своему полку. По дороге он думал:

   " Ну, что я скажу Инге? Как вообще мне себя вести? С одной стороны теперь уже ничего не мешает нашей любви, а с другой - что же сейчас свадьбу устраивать? Не успе­ли похоронить Кульбаса, и уже веселье затеяли! Не по-людски все это!"

   Грустные мысли Игната прервал сотник Яворной:

   - Пан полковник, разрешите мне на два дня заехать домой. Мое село по пути. Вы же знаете, жена у меня умерла. А завтра девять дней будет. Помянуть надо.

   Игнат взглянул на сотника и сказал:

   - Вместе поедем. Мне нужно сообщить панне Инге о геройской гибели ее мужа.

   Наступил вечер. Свежий ветер остудил дневной зной, заменив его сумеречной прохладой. Степь затихала, готовясь к ночи. Звери попрятались в норы, птицы уселись в свои гнезда. Запахи полевых трав стали сильнее.

   Головань и Яворной целый день были в дороге. К вечеру начала сказываться усталость. Кони, то и дело оступались, попадая копытами в норы. В воздухе запахло дымом. Вдали показались деревья и расплывчатые очертания хат, над которыми возвышался церковный купол с крестом.

   - Дымком потянуло, - проговорил Яворной, - наверно, девчата борщ готовят или галушки варят. Э, да вон и Вишневое уже видно. Слава Богу, успели до ночи доехать.

   - Сотник, езжайте к себе домой. Я сам сообщу панне Инге о гибели полковника Кульбаса. А завтра я к Вам зайду.

   - Может, переночуете у меня? Заодно и жену мою помянем.

   "Ну, нет,- подумал Головань. - Пусть твою супругу черт поминает".

   - Я буду ночевать у Петра Коцюбы. Какие могут быть ночью поминки? - выкрутился Головань. - Да и дело у меня есть к старику.

   - Оно, конечно, Вы правы, пан полковник. Ночью спать нужно.

   На околице всадники расстались. Головань поехал к Инге, а сотник - к себе домой.

3. В аду

   Марыля шла по темному тоннелю. Полное отсутствие света и мертвая тишина, вызывали внутри страх и беспокойство. В голове проносились воспоминания последних дней; встреча с упырем, его угрозы ей, приказ князя Острожского отравить полковника Кульбаса.

   Вдруг эти мысли заменила одна яркая картина:

   Марыля наклоняется над кувшином, заглядывает в него, а из сосуда выскакивает черного цвета змея и жалит ее в глаз. Острая жгучая боль пронзает Марыле голову, а за­тем все тело. Она падает на пол и умирает в невыносимых муках. Воспоминания исчезли внезапно, как и появились. Женщина остановилась. Потрогала лицо руками. Гла­за были целые. Кожа на лице гладкая. Болей не было.