Братья - [19]

Я сидел долго. Мир погрузился в ночь. Протянув руку, я ощутил камень. Крест еще хранил дневное тепло. Когда-то на этом месте был дом первосвященника. Христа привели сюда после ареста. Его привязали к дереву, пока синедрион принимал решение. Мне казалось, ничто не кончено, все еще длится, буквально у меня за спиной. В воздухе был разлит аромат цветов. Еще недавно, в сумерках церковный двор оставался пустынным, теперь он ожил. Лицом я ощущал движение, не ветер, а легкое прикосновение, будто мир пытается говорить со мной.

В небе горели звезды. Они усыпали все огромное пространство над моей головой. Я давно не ел, от страшных потрясений этого дня голова моя шла кругом. Звезды качнулись и закружились прямо надо мной. Они плыли легко, как падают в наших краях первые хлопья снега, медленно, поднимаясь и оседая в эфирных волнах. Чем больше я глядел, тем более быстрым становилось их кружение, затем все слилось в сверкающее облако. У нас верят, что души умерших переселяются на звезды и общаются между собой по ночам. И я понял. Множество смертей сопровождало нас в походе. А последние дни — осады, покорения и новой битвы добавили новые, будто смерть шла вдогонку и пригоршнями разбрасывала зерна в борозду. И сегодня те, что ушли ранее, встречали пополнение, затевая в его честь восторженный хоровод. Наши смерти веселят звезды. Оспаривая друг у друга землю, мы будоражим мертвецов, и те хохочут над тщетой наших усилий.

Там наверху лопнула туго затянутая петля. Я закрыл глаза, чтобы не потерять сознание. Может быть, я задремал. Потом я услышал шаги. Прямо ко мне, раздвигая мрак, плыла тень. Еще не осознав отчетливо, лишь по колебаниям этой тени, я узнал ее. Когда она приблизилась, я встал, раскрыл руки и обнял ее, застыв так, не двигаясь, не шевелясь, вместе — один и одна на всей земле, согретый принятым в себя светом, неверным пламенем свечи среди могучей обжигающей холодом звездной поступи…

Раймунд договорил отрывисто, будто обжигаясь словами. Видно, что воспоминания растревожили его. Он много пил, постоянно подливая себе вино, но оставался трезвым. Франсуа не прерывал брата он готов был слушать бесконечно.

Никто не побеспокоил их, только в углу у огня ворочалась и повизгивала во сне собака. В комнату вошла хозяйка, улыбнулась братьям и села за стол. Во время еды все трое молчали. И ушла она также молча, кивнув на прощанье.

— Это она?

— Да. Это — Карина. Все объяснилось просто. Они прятались в доме, когда прибыл приказчик из Яффы и сообщил, что их склад разграблен. Так они выманили его из укрытия. Война, постоянное движение людей — все оказалось убийцам на руку. Купец был найден мертвым возле базарной площади. Брат Карины исчез, сама она успела укрыться в церкви.

Было бесполезно искать негодяев. Сент-Жилль разругался с Готфридом и покинул на эти дни город. Обращаться было не к кому и вряд ли бы он захотел помочь. Первым делом я навестил Артенака. Ему стало лучше, руку взяли в лубок. Он принимал лекарство от боли, глаза были затуманены, но голова оставалась ясной. — Здесь тебе нечего делать. Несчастье будет постоянно напоминать о себе. Я знаю, ты не можешь не думать о мести. Но кому? Они действуют из-за угла. Ты ведь хочешь сберечь эту женщину. Уходи. Возможно, когда-нибудь ты вернешься.

После победы и утверждения святой веры в Иерусалиме многие сочли обет выполненным и теперь собирались домой. Найти попутчиков было легко. С тех пор мы живем здесь…

Потом они сидели молча. Видно, Раймунд не привык к долгим рассказам и теперь все еще оставался во власти воспоминаний.

На следующее утро Франсуа осмотрел руку, поврежденную в схватке с разбойниками, вернул на палец перстень и вышел к столу. Беседуя с Раймундом о мелочах сельской жизни, Франсуа глянул на Карину и застыл, не договорив. Глаза ее были широко раскрыты, а взгляд, не мигая, устремлен на его руку. Губы беззвучно шевелились. Потом проявился голос. Похожий на глухое мычание.

Раймунд схватил жену за плечи: — Что? Что с тобой?

— Перстень отца. — Медленно, прислушиваясь к вновь обретенному голосу, выговорила Карина. Она была готова лишиться чувств.

— Где? У него? — Раймунд показал на Франсуа.

— Да. Я узнаю.

— Где ты взял этот перстень?

— Сеньор подарил.

— А откуда у него?

— Из Иерусалима. Он не сказал больше.

Карина вновь заговорила, неуверенно, будто пробуя языком слова. — Погляди на нем должны быть буквы. Армянские, это — инициалы отца. Он запечатывал этим перстнем свои письма.

Франсуа стянул перстень с пальца. Так и есть. — Карина подержала его на ладони, будто пробуя тяжесть, и вернула Франсуа. И что-то сказала мужу.

— Он твой. — Объявил Раймунд.

— Нет, я не могу взять.

Раймунд показал на жену. — Она заговорила, благодаря ему, после нескольких лет молчания. Перстень оказался счастливым. Он твой.

Карина встала и, прежде чем уйти, одарила Франсуа печальной улыбкой.

Днем у ворот ударил колокол. Он отзвучал несколько раз. Во двор медленно втягивался отряд стражников. Братья поспешили навстречу. Командир в красном плаще представился и, не сходя с лошади, обратился к Раймунду.

— Недавно наши люди вернулись из Иерусалима и привезли почту. Сразу два письма — ваши. Мы взяли приятную обязанность, доставить.