Братья - [4]
Царь пристально посмотрел на папия и потребовал:
— Логофета!
Папий, пятясь, вышел в соседнее помещение и кивнул специальному чиновнику. Тот поспешил в другой зал, где уже дожидался логофет Феоктист. Чиновник подвел логофета к папию, папий ввел его в золотую палату.
Логофет приблизился к царю, упал перед ним ниц, затем поднялся и приготовился к докладу.
Начался утренний царский прием.
Каждое утро сановники собирались на ипподроме и ждали открытия дворца, каждое утро логофет падал ниц перед царем, а потом, поднявшись, коротко докладывал ему о делах в империи.
Никто: ни служитель, ни даже сам царь — не мог нарушить порядок, установленный веками. Царю полагалось являться в специальных одеждах, остальным падать перед ним ниц.
В это печальное утро порядок тоже соблюдался полностью.
— Сначала Аморий, — произнес царь Феофил со своего золоченого кресла. — Какая им нужна помощь?
Тут же по лицу своего логофета он догадался о несчастье, махнул рукой и сказал:
— Не надо, о подробностях расскажешь после.
Логофет принялся докладывать о других делах, царь смотрел в сторону, и было непонятно, слушает ли он.
Потом логофет ввел человека, которого вчера решено было назначить друнгарием — командиром крупного военного отряда.
Введенный упал перед царем на колени, поклонился, дотронувшись лбом до пола, поцеловал пурпурный царский сапожок.
Царь по-прежнему смотрел куда-то в сторону. Сейчас ему полагалось сказать привычную фразу:
«Во имя отца и сына и святого духа производит тебя моя от бога царственность в друнгарии».
Но вместо этого царь кивнул папию, стоящему у стены:
— Ступай, сделай отпуск.
Папий немедленно взял связку ключей и отправился по залам, громыхая ими, чтобы все чины знали и слышали, что прием окончен и царь приказал сделать отпуск.
После этого сигнала обычно выходил специальный служитель со списком и перечислял людей, приглашенных к царю на обед.
В тот день служитель со списком не вышел. Догадливый папий остановил его.
Лицо человека, так и не назначенного на должность, было растерянным. Он все еще стоял на коленях.
Да и сам логофет Феоктист слегка растерялся. Еще ни разу за годы правления царь не прерывал утреннего приема. Возможно, царь от горя просто забыл произнести положенные слова, и тогда надо было ему незаметно напомнить. А может быть, царь передумал, и тогда напоминание пошло бы во вред логофету.
Наконец царь взглянул на кандидата в друнгарии.
— Ступай, ты же слышал: отпуск.
Человек, пятясь, вышел из зала. Логофет тоже хотел выйти, но царь подозвал его и сказал совсем уже тихо:
— Позови врача и будь все время при мне…
С того дня здоровье царя постепенно ухудшалось.
Почувствовав близость смерти, он приказал тайно умертвить своего военачальника Феофова.
Феофов командовал наемными персидскими войсками, одержал немало побед. Пока царь был здоров и крепок, он считал Феофова другом, отдал ему в жены свою сестру Елену.
Теперь многое менялось.
В стране не было прочной династии. Чаще власть передавалась не по наследству. Престол захватывали самые ловкие, самые честолюбивые. И уже они становились богами на земле, уже им поклонялись граждане страны.
Сейчас положение было особенно опасным. Единственному сыну царя — Михаилу не исполнилось и четырех лет.
И царь Феофил боялся, что бывший друг, доблестный полководец, самолюбивый Феофов, едва узнав о смерти его, сам захочет завладеть троном. Он ведь и так происходил из древней персидской царской династии Сасанидов, а его войско уже сейчас воздавало ему царские почести.
Повеление Феофила выполнил брат царицы Варда. Его люди тайно умертвили полководца.
Для Варды Феофов был опаснее, чем для царя. Царь покидал этот мир, а Варда собирался жить еще долго.
За день до смерти царь Феофил собрал у своего ложа четверых.
В головах сидела царица — верная жена Феодора. Несколько ночей подряд она не отходила от больного мужа.
Поблизости от царицы сидел ее брат Варда, с другой стороны — Мануил, их дядя.
В ногах стоял логофет Феоктист.
Царь говорил с трудом, слова вырывались с тяжелым хрипом:
— Пока я был здоров, я не боялся ни сильных врагов, ни хитрых друзей. Сейчас вы единственные, которым я могу доверить управление страной. — Царь замолк. Он отдыхал и одновременно внимательно изучал лица троих мужчин. Лица их были бесстрастны, лишь печаль выражали они сейчас. — Поклянитесь на кресте, что вы исполните мою волю: не оставите в беде моего сына.
Варда, брат царицы, сделал было протестующее движение, как бы говоря: «О повелитель, мы и без клятв рады выполнить все, что ты прикажешь!»
Но царь, покачав головой, вновь произнес:
— Поклянитесь, так мне будет спокойнее.
Тяжелый золотой крест лежал на столике около постели.
— И найдите сына, надо, чтобы он тоже слышал ваши слова.
Царица встала, пошла за наследником.
Несколько минут все сидели молча. Потом послышался капризный голос царевича Михаила:
— Не хочу идти! Не мешай мне, когда я играю!
Наконец царица ввела в покои упирающегося мальчика.
— Чего она меня тащит! — закричал наследник отцу, стараясь выдернуть руку.
— Успокойся, сейчас мы тебя отпустим, — проговорил царь со своего ложа.
Каждый, положив руку на крест, произнес слова клятвы.
