Братья - [11]
Послы, окончательно сраженные чудесами, разносили славу об императорском дворце по всему свету.
— Бог наградил его удивительными талантами! — говорили о Льве горожане.
— В моих безделушках нет ничего чудесного, — уверял Лев, — просто надо знать законы механики и акустики.
Когда он приехал в Солунь, городу угрожал голод. Уже несколько лет земля была бесплодной, урожая не хватало на жизнь.
Все ждали, что новый епископ Лев Математик устроит молебен в главном храме города. Но молебна Лев не устроил.
В зимние месяцы он ходил по полям жителей и записывал в свою книжку, кто на каком поле что сажал. Потом он заказал семена из других мест.
Весной он раздал семена людям и указал строго, на каком огороде и поле какие семена посадить.
Таких всходов не помнили даже старики. Когда собирали урожай, каждый хвалил нового ученого-епископа. Зерно и овощи не вмещались в хранилища, их везли на кораблях в другие области.
— Он вымолил для нас милость от бога, — говорили жители Солуни.
— У бога, конечно, я тоже просил милости, — объяснил Лев Математик, — но не менее важно знать законы земли и роста растений.
Константин опечалился, когда Лев Математик уехал в столицу. Но теперь они снова встретились.
В столице Константин учился у Льва практическим наукам: механике, астрономии, алхимии.
Однажды Лев повел его в подвалы царского дворца.
Перед этим Константин должен был поклясться на кресте, что никогда в жизни он не выдаст важную государственную тайну.
Они спустились вниз, и Лев Математик открыл тяжелую кованую дверь своим ключом. В подвале было темно и холодно. На кирпичных стенах колебались длинные тени от пламени свечи. В большой комнате на высоких столах стояли колбы, реторты и другая посуда алхимиков.
— Здесь, в этой комнате, триста лет назад великие алхимики Византии изобрели греческий огонь, — сказал Лев Математик.
Негромкий голос его глухо отражался от кирпичных стен. И никаких других звуков в этом помещении не было слышно.
Лев взял большую чашу с водой и поднес ее к металлическому сосуду.
— Наблюдай!
Он плеснул из сосуда темную густую жидкость в чашу с водой, и жидкость эта сразу загорелась. Чаша окуталась паром. Казалось, горит сама вода, превращается в серые клубы.
— Здесь хороший ветер, — сказал Лев, указав на отверстия в стене.
Сероватый пар всасывался в эти отверстия.
— Если жидкость из сосуда плеснуть на человека, он воспламенится. Плеснешь на корабль — корабль сгорит. Греческий огонь — главное оружие нашего флота. Вооруженные им, наши корабли стали непобедимыми. Лишь избранным людям в государстве известно, как надо готовить смесь. С сегодняшнего дня я буду учить тебя и этому. Потому ты и дал клятву молчания.
Однажды после занятий Константин шел по улице вместе со слугой Андреем и увидел страшную сцену.
Сначала он услышал крики, свист и топот. Потом показалась сама толпа. Она окружала старца, которого везли верхом на осле. Так возили осужденных разбойников да людей, проклятых церковью.
Старец на разбойника не походил. Он сидел гордо, глядя поверх хохочущей толпы, словно не чувствовал своего позора. Его охраняли всадники, иначе толпа могла бы стащить старика на землю, растоптать его.
— Иоанна Грамматика везут, — объяснил Андрей. — Он на собственную жизнь хотел покуситься, а это, сам знаешь, страшный грех. Его теперь ссылают в монастырь.
Совсем недавно иконоборец Иоанн Грамматик был патриархом византийской церкви, вторым человеком после императора. Тогда многие старались приблизиться к нему, край одежды хотя бы поцеловать. Теперь, когда его свергли, те же люди с удовольствием издевались над ним.
На старца показывали пальцами, какая-то женщина протиснулась и плюнула в него, мальчишки бросали комья грязи, а старик по-прежнему сидел гордо.
Не мог Константин спокойно смотреть, как толпа издевалась над беспомощным человеком, стыдно ему стало и больно.
В тот момент, когда старец поравнялся с ним, Константин бросился вперед и крикнул:
— Оставьте старца! Кого позорите вы — самого Иоанна!
И хотя кричал это четырнадцатилетний юноша, но столько отчаяния и страсти было в его голосе, что удивленная толпа расступилась, стихла.
Первые христиане были бедны. Кругом стояли каменные храмы язычников, мраморные и бронзовые статуи богов, роскошные алтари, а христиане собирались тайно, и не было у них богатых украшений для церкви, даже церкви самой не было.
— И бог ваш такой же нищий, как вы сами, — насмехались язычники, — богам нужны богатые подношения, а вы нищетой только унижаете своего бога. У вас даже изображения его нет.
Прошло несколько веков…
Военную добычу, золото, драгоценные камни жертвовали византийские императоры церквам. На постройку храма Софии царь Юстиниан истратил доход империи за шесть лет.
Первые христиане гордились бедностью. Эти — роскошью. Сначала христиане вовсе не изображали своего бога. Затем иконы были допущены в церковь, чтобы не понимающие грамоту могли узнать из рисунков то, что не сумели прочесть в книгах. Это были картинки, рассказывающие о вере.
Скоро все христианские церкви были переполнены иконами и скульптурными изображениями Христа, богоматери и различных святых, они были богато украшены. Священники внушали верующим, что изображения эти созданы не простыми людьми, но ангелами и знаменитыми святыми.
