Братья с тобой - [58]

Фрау заставляла Клаву ходить в магазины и покупать по карточкам продукты. Покупки дома перевешивала на маленьких весах, — проверяла. И на рынок они ходили, — фрау часто покупала там битую птицу: индеек, кур, уток, гусей. Готовить Клава совсем не умела. Она только ощипывала, потрошила птицу и опаливала ее на огне. Но фрау была с характером. Сначала она научила Клаву убирать и натирать полы, потом взялась преподавать начатки кулинарии. Через какой-нибудь год Клава стала квалифицированной прислугой.

Фрау объяснила Клаве, что муж ее — полковник, что он на фронте, что у него много орденов. Приходили письма. И фрау писала ему, посылала фотографии детей. Клава поняла, что муж у фрау Хельги — старый.

Сама фрау Хельга была женщина молодая, красивая. Одиночество было ей не по душе. Расчетливость и нехватка продуктов не мешали ей устраивать приемы гостей, хотя и не часто. Был у нее и поклонник, который не мог прожить без нее дольше недели. Обычно приезжал он по субботам или воскресеньям и оставался ночевать. Они неплохо устраивались в большой гостиной и спальне фрау Хельги на первом этаже, а Клава ставила себе раскладушку в маленькой гостиной на втором этаже, возле спальни девочек.

При Клаве фрау называла гостя «господин атташе», а наедине звала его Мирек. Был он, видимо, славянин, собой похож на русского, и говорил как-то иначе, чем немцы. А Клаву иногда щелкал небольно по лбу и называл «Клодяна». Посматривал он на Клаву иначе, чем немцы, она это сразу почувствовала. По-доброму, и без похабства.

Одна в чужой стране… В стране тех, кто напал на твою родину, убил мать, кто стреляет и губит людей… Никакое любопытство к новому не могло остудить горючую тоску по родной земле, по своим. Могла ли Клава не встретить, не найти здесь соотечественников? Ведь угнали в Германию не ее одну. И она нашла.

Одну русскую девочку она встретила на рынке, куда пришла со своей фрау. Узнала расцветку ситца, который привозили в их сельпо как раз весною 1941 года, — такой оранжевый с голубыми горошинками разной величины. Увидела ситчик — и разволновалась до невозможности. Улучила минуту, подошла, спросила: «Ты из России?» Та обрадовалась, быстро сказала: «Да». — «Откуда?» — «Из Гомеля я… Зовут Галей». Но поговорить не удалось, — хозяйка позвала девушку. Клава стала при первой возможности убегать на рынок, подкарауливать девушку, и дождалась — встретились. Девушка тоже жила в прислугах, в большой, шумной семье. Кормили ее похуже, чем Клаву, били, — хозяйка оказалась крикливая и злая. Галя по ночам плакала. А теперь вот нашлась Клава — свой человек! Они виделись изредка, вечерами, но и это было большим утешением.

Годом позже Клава познакомилась с другой девушкой, Феней. Та была старше, лет двадцати, если не больше. Хорошенькая, но какая-то себе на уме, — не очень-то о своих делах рассказывала. Поговорит, по сторонам посмотрит и распрощается. Она как-то сказала Клаве: «Сейчас никому верить нельзя, сам на себя надейся. Соображать надо, куда дело идет». Клава не поняла ее, но Феня не разъяснила. Потом, много позднее, Феня рассказала ей, что есть тут у нее один знакомый немец. Правда, собой он не красавец и все зубы на конфетах проел, но холостой, и Феня ему нравится. «Уговаривает: замуж за меня выйдешь, маму выпишешь… Но до чего противно, ты, Клава, не представляешь».

Клава ее не понимала. Замуж за немца? Остаться здесь? У Клавы за эти годы вся душа изныла по родине. Не видеть больше родных своих лугов, лесов?

Феня была родом с Украины, из Одесской области.

— Я ведь числюсь из фольксдойчей, — объяснила Феня. — У меня отец русский, а мать из немцев Поволжья. Фольксдойчей тут уважают. Со мной и обращаются-то не так, как с вами со всеми.

— Ты что, уже и от родины отказалась? От своих? Неужто скучать не будешь по родным местам?

— Буду-то буду, Клавочка ты моя глупенькая, да только виду им не покажу. Дурочка ты. Так тебя вмиг затопчут. А я на ноги стану потверже, тогда и своим помочь смогу. Надо потерпеть, а там видно будет. Ты думаешь, я не человек? Думаешь, приятно, когда этот беззубый урод целоваться лезет?

Феня вроде бы сочувствовала Клаве. Она даже спросила ее раз, не было ли у нее каких-нибудь родственников из немцев, хоть какого-нибудь завалящего тетиного мужа или дядиной жены.

— Нету, — сказала Клава, — еще чего не хватало!

Прошло время — и Феня куда-то пропала, — ее нельзя было уже встретить ни в магазинах, ни на рынке. Потом пришло письмо, — Феня сообщала, что вышла замуж; мать ее приехала и живет с ними. Письмо было краткое, но приветливое. Клава ответила, что у нее всё по-прежнему.

Однажды утром, когда она чистила на кухне овощи, кто-то позвонил. Хозяйка вышла встречать, послышался незнакомый звонкий женский голос:

— Хельга, ты просто помолодела! Красотка! Скажи спасибо своей русской; где бы ты сейчас нашла работницу!

— Ну-ну, Минна, ты всегда крайности любишь. Лучше бы этой русской у меня не было, зато муж был бы дома и не рисковал.

— А мне кажется, именно без мужа ты и расцвела. Он, конечно, рискует. Вдвойне даже. Он уж тогда рисковал, когда на молоденькой женился…