Братья Кеннеди - [8]

22 января 1917 года Вильсон прочитал речь, обращенную к сенату, а точнее к миру. Он заявил, что необходимо создать Лигу Наций с обязательным участием «народов Нового Света». Он предложил: «Все нации должны единогласно принять доктрину президента Монро как доктрину всего мира», а пока «заключить мир без победы». Внушительная формулировка, означавшая только одно: не сделав ни одного выстрела, США хотели победить. Не преувеличение ли, не произвольная ли интерпретация речи Вильсона? Вовсе пет. Он твердо закончил свое выступление: «Это американские принципы, американская политика. Мы не можем поддерживать никаких других. Это также является принципами и политикой передовых людей везде, любой передовой нации, любой просвещенной общины. Это принципы всего человечества, и они должны возобладать».

Хотя сикофанты объявили проповедь Вильсона самым благородным выступлением со времени Декларации независимости, правительства европейских держав, которые вели гигантскую войну, серьезно не отнеслись к экстравагантному заявлению заокеанского оракула. Хорошо обученные и обучавшиеся ежедневно в школе войны, они были политическими реалистами, не считавшимися с претензиями, не подкрепленными силой. Империалисты сцепились в смертельной схватке за осязаемые интересы, а не за торжество «американских принципов», которые нужно было не провозглашать, а отвоевывать с оружием в руках.

Тем временем положение на фронтах становилось для Антанты тревожным. В случае ее поражения США ожидала ненависть победителей и побежденных. Удручающая перспектива. В Вашингтоне понимали, что придется выступить, пусть под флагом неких принципов, но в действительности руководствуясь весьма прозаическими соображениями. Вильсон сильно возмущался неограниченной подводной войной, начатой Германией. «Страшное варварство», – говорил он американцам. Посол США в Лондоне Пейдж в телеграмме 5 марта 1917 года, получившей впоследствии большую известность, представил события в должной перспективе: «Вероятно, – сообщал он, – вступление в войну – единственный способ сохранения нашего преобладающего положения в торговле и предотвращения паники. Подводные лодки добавили последнюю каплю к опасности международного финансового краха».

6 апреля 1917 года Вильсон потребовал от конгресса признать состояние войны, «навязанной» Соединенным Штатам Германией. Много внимания президент уделил предотвращению угрозы подводных лодок американскому судоходству. Но Соединенные Штаты шли на войну не под узким лозунгом «сделать моря безопасными от подводных лодок» (собственно, только этим кайзер и досадил США), а под внушительным штандартом – «сделать мир безопасным для демократии», подразумевая под этим торжество прокламированных принципов.

Америка выступила в «Великий крестовый поход». О добровольном наборе рати крестоносцев и думать не приходилось, в те времена в США с отвращением и ужасом относились к воинской повинности. Вильсон потребовал ввести ее. Спикер палаты представителей Ч. Кларк чистосердечно признался: «У нас в Миссури мы не видим большой разницы между военнообязанным и осужденным». Закон прошел. Управление военного производства, возглавленное мультимиллионером Б. Барухом, установило почти диктаторский контроль над промышленностью. Там выполняли патриотический долг с оплатой доллар в год крупнейшие монополисты. Вильсон обрушил словесные молнии на тех, кто жаждал военной наживы. Люди «по доллару в год» помалкивали, приумножая свои прибыли; в США за годы войны появилось свыше двух тысяч новых миллионеров.

Но накапливать приходилось все же осмотрительно, обращаясь на каждом шагу к корпоративным юристам. Еще по 13-й поправке к конституции, вступившей в силу в 1913 году, Вильсон добился введения в США наконец подоходного налога, теперь, в войну, оп куда утяжелил руку фискального сыска. Были введены прогрессивное налогообложение, налог на наследство и налог на сверхприбыль. Индивидуального капиталиста, попавшего в сети налоговой инспекции, не слишком утешало, что Вильсон действовал в интересах эксплуататорского класса в целом.

В войне, надеялся В. Вильсон, родится новая страна. Хотя действительный фронт лежал по ту сторону Атлантики, интеллигентный президент с откуда только взявшейся солдатской прямотой стал насаждать в стране казарменные нравы худшего образца. Одному видному публицисту Вильсон очень спокойно растолковал: «Стоит повести наш народ на войну, как он забудет, что терпимость вообще существует на этом свете. Чтобы воевать, нужно быть зверски грубым и беспощадным, дух зверской беспощадности повсеместно проникает в жизнь нации, заразит конгресс, суды, полицию, рядового человека». Президент, ужаснулся публицист, считал, что конституция, свобода слова и собраний не выживут в этой войне. По чрезвычайному закону о шпионаже 1917 года федеральные суды осудили свыше тысячи человек. Федеральные законы и законы штатов, принятые в войну, создали такую атмосферу, когда любая критика администрации Вильсона могла повлечь за собой судебное преследование и неизбежный приговор. На предприятия и в организации засылались шпики, провоцировавшие выступления, за которые арестовывали и избивали. Органы правопорядка первыми нарушали закон.