Братья Кеннеди - [40]

Когда официально объявился руководитель кампании – двадцатисемилетний Роберт, замечает компетентный наблюдатель, «мы все знали, старик берет в руки нити. Что Бобби сделал до тех пор в политике? Ничего. Ни черта, и вот внезапно он стал руководителем, размахивающим знаменем» 14. Роберт развил невероятную деятельность, указывая всем и вся. Однажды он ворвался в кабинет губернатора Девера и с порога стал заносчиво поучать седого отца штата, как вести себя. Губернатор показал наглецу на дверь, схватил телефонную трубку и, соединившись с Джозефом, заорал: «Я знаю, ты большая шишка здесь, и все же потрудись выслушать. С этой минуты пусть ни один твой сопляк не попадается мне на глаза!» Девер швырнул трубку и вытер со лба пот, полегчало.

Роберт умел схватывать все на лету. Некий видный бостонский политик ввалился в штаб-квартиру по выборам Джона в сенат. В грязной прокуренной комнате его не узнали. Оп возмутился: «Вы еще спрашиваете, кто я? Вы хотите сказать, что никто здесь меня не знает? И вы называете это политическим штабом?» Роберт, не вдаваясь в объяснения, схватил именитого визитера за шиворот и пинком выставил на лестницу. В другой раз группа политических деятелей заполнила помещение и затеяла беседу об избирательной стратегии. Но «Бобби работал в бешеном темпе… – рассказывал президент Дж. Кеннеди, – он сказал им: «Вот конверты. Хотите писать на них адреса, прекрасно. Если нет, то убирайтесь прочь». Они засели писать адреса».

Срывы типа описанных все же случались редко, семейная машина Кеннеди работала четко, а это решало все – различий между кандидатами почти не было. Проверка их голосования в конгрессе как будто в насмешку показала – они стояли за и против по одним и тем же вопросам. Оба – выпускники Гарварда, оба в войну служили в вооруженных силах, оба слыли «либералами», наконец, оба не отличались прилежанием в Капитолии. Лодж был таким же редким гостем на заседаниях, как и Кеннеди. Их, наконец, роднило и то, против чего они не выступали, – маккартизм.

В то знойное лето 1952 года зловещая звезда сенатора Маккарти почти достигла зенита, испепеляя своими лучами репутации множества людей, вселяя страх в сердца и смятение в умы. Исследователь, строящий модель американского общества в соответствии со своими убеждениями, волен рассуждать о том, что здоровые силы негодовали, давая отпор проискам маккартистов. В политике приходилось считаться с реальными фактами – в 1952 году Маккарти имел массовую поддержку. Выступить против него означало навлечь на себя осуждение внушительной части избирателей Массачусетса, рукоплескавших антикоммунистическому походу.

У Джона в запасе были такие заслуги в борьбе с «коммунизмом», упоминание о которых легко срывало аплодисменты, а следовательно, голоса на выборах в его пользу. Еще в 1947 году, за три года до появления Дж. Маккарти на политической арене, Джон внес свой вклад в антикоммунистический поход. Во время слушаний в комитете палаты представителей по вопросам труда и просвещения Джон добился осуждения за «лжесвидетельство» руководителя местного профсоюза – коммуниста Г. Кристоффеля. Добился на основании показаний провокатора JI. Буденца. В результате Кристоффель получил четыре года тюрьмы, а 29-летний Дж. Кеннеди не придал особого значения своему «подвигу». Так, рядовая скучная работа.

Теперь выяснилось, по льстивым словам конгрессмена Ч. Керстена: предложение Дж. Кеннеди привлечь к суду Г. Кристоффеля «прозвучало как один из выстрелов на мосту в Конкорде. То была первая схватка между конгрессом и коммунистическим заговором». Когда в Массачусетс приехал кандидат в президенты от демократической партии Э. Стивенсон, к нему явился один из организаторов избирательной кампании Джон С. Шривер, напомнил о деле Кристоффеля, заявив: «У нас подчеркивать антикоммунизм дело выигрышное».

На восьмитысячном митинге Э. Стивенсон послушно грохнул: «Джон Кеннеди парень моего типа. Сколько из вас знают, что конгрессмен Кеннеди, а не сенатор Никсон был первым, добившимся осуждения коммуниста за лжесвидетельство… Больше того, этого коммуниста упекли в тюрьму». Никсон поминался по той причине, что тогда он баллотировался в вице-президенты. Так что демагогу Маккарти было трудно тягаться в избранной им профессии – преследовании «коммунистов» с интеллигентнейшим Дж. Кеннеди.

Уже после выборов, когда либералы стонали по поводу грязных инсинуаций и инквизиторских замашек Маккарти, Джон объяснил: «Я знаю Джо (Маккарти) очень хорошо, в нем что-то есть». Дело не в личных симпатиях. В конце 1952 года Джон Кеннеди в интервью журналу «Сатердей ивнинг пост» заявил, что ему надоели упреки в том, что он «не истинный либерал». Он так сформулировал свое кредо: «Я очень рад сказать таким людям, что я вовсе не либерал. Я никогда не участвовал в работе организации «Американцы за демократическое действие» и в комитетах Американских ветеранов; я не в ладах с ними».

Это можно было понять уже на выборах. Один из советников Дж. Кеннеди принес проект заявления кандидата с резким осуждением маккартизма. Он не застал Джона, на месте оказался старший Кеннеди, проявлявший величайшую обязательность во всем, касавшемся кампании. Джозеф схватил заявление и, едва прочитав пару фраз, вскочил, опрокинул столик и чуть не с кулаками набросился на непрошеного гостя. «Вы и ваши друзья, – ревел старик, – стремитесь изгадить карьеру моему сыну. Я не против Маккарти, я субсидировал его кампанию». Разгневанный мультимиллионер обвинял либералов, профсоюзных деятелей и евреев в том, что они наносят ущерб сыну. В разгар бурной сцены в комнату вошел Джон. Он никак не выразил отношения к происходившему. Джозеф раз и навсегда решил дело. А когда пронесся слух, что республиканцы могут прислать в Массачусетс для поддержки Лоджа Маккарти, Джозеф прореагировал оперативно – перевел в фонд самого Маккарти, переизбиравшегося в штате Висконсин, 3 тысячи долларов. Пусть только держится подальше от Массачусетса.