Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг. - [17]

Александр. Неаполь, 13 мая 1804 года

Меллер и Авинов, находящиеся на английском корабле волонтерами, добрые малые; я их везде таскаю; теперь повезу по театрам, будем ездить гулять верхом и проч. Я очень им рад; только 10 месяцев, что они из России; можешь представить, сколько вопросов им делаю о всем.

Теперь Актон потребовал быть уволенным от конференции с чужестранными министрами, и полученною третьего дня от министерства нотою дано дипломатическому корпусу знать, что кавалер Мишру определен директором департамента иностранных дел и что к нему должно адресоваться по всем делам между Неаполем и другими державами. Сим отдалением генерала Актона, я думаю, хотели предупредить французов, которые, верно, потребуют, чтоб Актон был отрешен от дел. Двор с великим нетерпением ожидает возвращения курьера, посланного в Париж. Алькье, как говорят, также писал, прося отзыва своего отсюда.

Кассини едет, говорят, в Триест, где будет ждать повелений двора; теперь он в Ливорно. В прочем вестей у нас никаких нет. Все, что о Франции говорят, давно должно быть вам известно.

Прекрасная погода наконец началась у нас. Эллиот едет в загородный дом в Портичи, где мы будем отменно веселиться. Дня на два буду туда забираться. Поутру будем ездить верхом, потом купаться, там плотно есть, один алагер после обеда, там опять гулять; ввечеру партия в вист – веселее нельзя провести дня. Поеду в субботу, останусь воскресенье, а понедельник рано опять в Неаполь. Эти прогулки мы проделаем с дамами. Кабы ты видел, какие дети прекрасные у Эллиота, такие настоящие англоманы. Один похож на нашего императора.

Александр. Неаполь, 22 мая 1804 года

У нас здесь большие тучи начинают накопляться. Актон с последней конференции, которую имел с французским послом, так разгорячился, что, встав со стула, показал ему, где Бог и где двери. Алькье взбешен от этого и ждет из Парижа ответа на жалобы свои; подробности ссоры тебе я описал уже. Сию минуту нам говорят, что вышел королевский указ, коим Актон, ради слабости здоровья и в уважение столь часто повторенной им просьбы, отставлен от всех дел совершенно, и за примерную его и долголетнюю службу пожалованы земли в Сицилии, приносящие 30 000 дукатов годового дохода. Генерал, видно, предвидел (и резонно), что Бонапарт потребует его отдаления, как то сделал с первым министром в Португалии, и для того почел за нужное его предупредить.

Неаполитанский военный 74-пушечный корабль готов и стоит на рейде. Генерал Актон на оном отправляется в Палермо. Вот что весь город говорит: отдаление Актона сделает во всем величайшую перемену. Курьер, которого ждут из Парижа, решит некоторым образом судьбу здешнего королевства. Посол уже теперь очень досадительные употребляет выражения: говорит, что имеет от Бонапарта повеление объявить королю войну, ежели он не согласится на некоторые требования, и особливо на отдаление Актона. Ежели курьер привезет печальные известия, король, вероятно, удалится в Сицилию, оставив королеву здесь или наследного принца.

Александр. Неаполь, 7 июня 1804 года

Вручитель сего письма есть месье Борель, секретарь нашего здесь агента коммерции г-на Манзо, по коего делам он едет в Петербург. Сия хорошая оказия доставляет мне случай вольно с тобою говорить. После Актонова отдаления здесь начинает заводиться каша: французы господствуют, и число их в сей столице каждый день умножается. Королева всем теперь ворочает, и нет сомнения, что она главною причиною падения Актона, коего сила и кредит у короля возбуждали ее ревность; она тем более теперь командует, что король ни во что входить не хочет и никогда в столице не бывает. Того и гляди, что уедет в Сицилию, оставив всю фамилию здесь и министерство.

Ежели мы поссоримся с Бонапартом, то худо Неаполю. Он только и поддерживал себя нашим покровительством и в случае разрыва сделается первой жертвою Франции. Кажется, к тому дело начинает клониться. Посол их очень грубо здесь начинает обходиться, требовать некоторые важные крепости, яко Капую, Гаету и проч., уменьшение войск здешних, даже запрещает, чтобы были учения и маневры. В случае несчастья, не знаю, куда Карпов удалится; я уверен, что в Корфу не поедет, а я все силы употреблю убедить его ехать в Вену; ежели не захочет жить в Триесте, я к тебе приеду, но всего вероятнее, что поедет в Петербург. Этого, пожалуй, не говори никому; мы от этого не так-то далеко, но верно никто себе того не воображает. Сицилия не уцелеет также, и ежели французы займут Неаполь, то англичане не отстанут и тотчас завладеют Сицилией, где жители их любят отменно и примут без малейшего сопротивления.

Каков тебе кажется новый император? Мне кажется, я бы решился скорее поцеловать жену русского мужика, чем сказать Бонапарту: ваше величество. Что за народ эти французы! Проливали кровь более десяти лет, чтоб основать вольность свою, а теперь будут оную лить за чужестранца, бог знает откуда пришедшего и заставившего дать себе самодержавную власть, потерянную законным королем на эшафоте. Это, право, непонятно. Французы унижают род человеческий. Но г-н Бонапарт поторопился слишком; боюсь, что это ему шею сломит: фанатики еще не истреблены во Франции.