Братство - [63]

- Надевай шляпу. Времени у меня немного. Это вот голубое на тебе что-то новое...

- Чистый лен. Мама купила.

- Ничего, неплохо. Ну, поторопись.

Тайми вскинула подбородок и этим ленивым движением! открыла во всей ее прелести круглую, цвета слоновой кости шею.

- Я сегодня какая-то вялая, - сказала Тайми. - И, кроме того, к обеду я должна быть дома.

- К обеду!

Тайми быстро повернулась и пошла к двери.

- Ну хорошо, хорошо, иду. - И она побежала наверх.

Когда они оплатили почтовый перевод на десять шиллингов, сунули квитанцию в конверт, адресованный миссис Таллентс-Смолпис, и уже миновали бесчисленные двери магазина Роза и Торна, Мартин сказал:

- Я хочу проверить, что предпринял наш дражайший дилетант в отношении ребенка. Если он еще не забрал оттуда девицу, там у них, наверно, черт знает что делается.

Лицо у Тайми сразу изменилось.

- Ты только помии, Мартин, - я ни в коем случае не хочу к ним заходить. К чему это, когда нас ждет масса всяких других дел.

- Всегда какие угодно "другие дела", только бы не то, которое нужно делать сейчас.

- Этот случай не имеет ко мне никакого отношения. Ты ужасно несправедлив ко мне, Мартин, мне эти люди неприятны.

- Эх ты, дилетантка!

Тайми вспыхнула.

- Слушай, Мартин, - проговорила она с достоинством. - Мне безразлично, как ты называешь меня, но я не позволю, чтобы называли дилетантом дядю Хилери.

- А кто же он, по-твоему?

- Я его люблю.

- Вполне убедительный аргумент.

- Да!

Мартин не ответил. Он поглядывал сбоку на Тайми, улыбаясь своей странной, покровительственной улыбкой. Они шли по улице, имеющей больше, чем Хаундстрит, оснований именоваться трущобами.

- Ты пойми, - заговорил вдруг Мартин, - интерес к этим делам у такого человека, как Хилери, - всего лишь повышенная чувствительность. Просто это действует ему на нервы. Для него филантропия то же, что сульфонал, средство от бессонницы.

Тайми взглянула на него ехидно.

- Ну и что же? Тебе это тоже действует на нервы. Но ты смотришь с точки зрения здоровья, а он - с точки зрения чувства, только и всего.

- Да? Ты так думаешь?

- Ты относишься ко всем этим людям так, словно это твои пациенты в больнице.

Ноздри молодого человека дрогнули.

- Ну хорошо, а как же надо к ним относиться?

- Тебе понравилось бы, если бы тебя стали рассматривать как медицинский "случай"?

Марти" медленно обвел рукой полукруг.

- Эти люди, эти дома мешают, - сказал он. - Мешают тебе, мне, каждому.

Тайми, как зачарованная, следила за этим медленным, будто все сметающим жестом.

- Да, конечно, я знаю, - прошептала она. - Необходимо что-то сделать.

И она вскинула голову и поглядела по сторонам, словно показывая ему, что и она может сметать ненужное. В эту минуту она, в своей юной красоте, казалась необычайно твердой и решительной.

В молчании, поглощенные высокими мыслями, молодые "оздоровители" дошли до Хаунд-стрит.

На пороге дома номер один стоял сын хромой миссис Баджен - худощавый, бледный юнец, такого же роста, как Мартин, но уже в плечах - и курил сомнительного вида папиросу. Он обратил на посетителей свои нагловатые мутные глаза.

- Вам кого? - спросил он. - Если девушку, так она выехала. И адреса не оставила.

- Мне нужна миссис Хьюз, - сказал Мартин.

Молодой человек закашлялся.

- Ну, ее-то вы застанете, а вот если вам нужен он, так обращайтесь по адресу Вормвуд Скрабз.

- Хьюз в тюрьме? За что?

- За то, что проколол ей руку штыком, - ответил юнец и выпустил через ноздри роскошный длинный завиток табачного дыма.

- Какой ужас! - воскликнула Тайми,

Мартин смотрел на молодого человека все так же невозмутимо.

- Ты куришь страшную дрянь, - сказал он. - Попробуй моих. Я тебе покажу, как надо скручивать. Сэкономишь шиллинг и три пенса на фунте табаку и не будешь отравлять себе легкие.

Достав кисет, он скрутил папироску. Бледнолицый паренек вяло подмигнул Тайми, которая, наморщив нос, делала вид, что находится где-то далеко.

Поднимаясь по узкой лестнице, где пахло краской, стиркой и копченой селедкой, Тайми сказала:

- Вот видишь, все это не так просто, как ты воображал. Я не хочу идти дальше, я не хочу ее видеть. Я подожду тебя здесь.

Она остановилась воозле открытой двери в опустевшую комнату маленькой натурщицы. Мартин поднялся на следующий этаж.

В комнате с окнами на фасад стояла возле кровати миссис Хьюз, держа на руках ребенка. Вид у нее был испуганный и растерянный. Осмотрев раненую руку и заявив, что это всего лишь царапина, Мартин долго не спускал глаз с младенца. Крохотные ножки его как будто вдавились в тело, матери, глаза были закрыты, ручонки плотно прижаты к материнской груди. Пока миссис Хьюз излагала Мартину свою историю, тот стоял, все не отрывая глаз от младенца. По выражению лица молодого человека нельзя было определить, о чем он думает, но время от времени он двигал челюстями, словно мучаясь зубной болью. И правда, если судить по виду миссис Хьюз и ее ребенка, предписания молодого врача действия не оказали. Он наконец отвернулся от дрожащей, измученной женщины и подошел к окну. На подоконнике стояли два бледных гиацинта, их аромат проникал сквозь все запахи комнаты. Очень странно выглядели здесь эти два близнеца, заморенные дети света и воздуха.