Братство - [2]

- А мы вас ждали, миссис Хьюз, - проговорила Сесилия. - Мы думали, вы придете подрубать портьеры.

Женщина прижала к себе младенца.

- Простите, мэм, я обещала, но... у меня такие неприятности...

Сесилия сдвинула брови.

- Вот как!

- Это все из-за мужа.

- Ах, боже мой! - пробормотала Сесилия. - Но почему вы все-таки не пришли к нам?

- Я не могла, мэм, право, не могла...

По щеке у нее скатилась слеза и задержалась в морщинке у рта,

- Да-да, разумеется, - торопливо проговорила миссис Даллисон. - Очень вам сочувствую.

- Вот этот старый джентльмен, мистер Крид, живет в том же доме, что и мы, он хочет поговорить с моим мужем.

Старик закивал головой, сидящей на длинной, тощей шее.

- Ему следовало бы вести себя приличнее, - сказал он.

Сесилия взглянула на него и пробормотала:

- Лично вам, надеюсь, он ничего не сделает.

Старик пошаркал ногами.

- Я ни с кем не хочу ссориться, ну, а если он вздумает со мной безобразничать, я мигом напущу на него полицию... "Вест-министерскую", сэр? - И, прикрыв от миссис Даллисон рот ладонью, произнес громким шепотом: Казнь убийцы из Шордитча!

Сесилию вдруг охватило неприятное ощущение, будто все вокруг прислушиваются к ее разговору с этими двумя малопрезентабельными людьми.

- Право, миссис Хьюз, не знаю, что я смогу для вас сделать. Я поговорю с мистером! Даллисоном и с мистером Хилери также.

- Да, мэм, спасибо, мэм.

С улыбкой, как будто самое себя осуждающей, Сесилия подобрала юбки и перешла через дорогу. "Надеюсь, я выразила достаточно сочувствия", подумала она, оглянувшись на три фигуры, стоявшие у обочины тротуара. Старик с газетами, вздернувший кверху свой безобразный нос под очками в железной оправе, швея в черном платье, худенький мальчуган... Не произнося ни слова, не шевелясь, они смотрели прямо перед собой на оживленную улицу, и вид их вызвал в душе Сесилии протест. Во всех троих было что-то безнадежное, жалкое, неэстетичное...

"Ну чем поможешь женщинам, которые всегда так вот выглядят? - думала она. - И этот бедняга старик... Наверно, мне все же не следовало покупать нового платья, но Стивну так надоело мое теперешнее..."

Она свернула с главной улицы, прошла по другой, доступной только для пешеходов и экипажей, и остановилась подле невысокого длинного дома, почти скрытого деревьями палисадника.

То был дом Хилери Даллисона, брата ее мужа, а также мужа Бианки, родной ее сестры.

Сесилии вдруг пришла в голову курьезная мысль: дом явно похож на самого Хилери! Добрый, неуверенный вид, светло-коричневый тон... Верхние наличники, брови окон, скорее прямые, чем изогнутые, и окна - глубоко сидящие глаза, гостеприимно поблескивают... Негустая вьющаяся зелень - словно бородка и усы, а пятна кое-где на стенах - морщины на лице тех, кто слишком много думает. Сбоку дома, отдельно от него, хотя и соединенное с ним крытым ходом, стояло оштукатуренное строение, покрашенное в лиловато-синий цвет и с черной дубовой дверью, - в целом оно производило впечатление чего-то жесткого, неподатливого, очень под стать Бианке, которая занималась там живописью. Студия, казалось, глядела на дом, откровенно заявляя, что не желает слишком тесного с ним) соседства и вообще не способна к какому бы то ни было сближению. Сесилии, которую постоянно тревожили отношения между сестрой и деверем, все это вдруг показалось весьма знаменательным и символичным.

Но, не желая поддаваться фантазиям, которые, как учил ее опыт, могут завести слишком далеко, она быстро зашагала по выложенной каменными плитами дорожке к дому. У входа, подле самой двери, лежал маленький серебристый бульдог - особа женского пола - из породы комнатных собачек; подняв агатовые глаза, собака деликатно завиляла хвостом, похожим на шнур сонетки, - так она встречала каждого, ибо предки ее от поколения к поколению становились все "породистее" и серебристее, так что в ней оказались уже вовсе утрачены достоинства, присущие настоящим бульдогам - собакам, которыми травили быков.

Миссис Даллисон позвала: "Миранда!" - и хотела было погладить эту четвероногую дочь дома, но собачонка уклонилась от ее ласк: она тоже предпочитала не заходить слишком далеко...

Понедельник был приемным днем Бианки, и Сесилия направилась к студии. Большое, с высокими потолками помещение было полным-полно народу.

У самой двери одиноко и неподвижно стоял очень худой, сильно сгорбленный старик с седыми волосами и негустой седой бородкой, которую он сгреб в горсть своими прозрачными пальцами. На нем был дымчато-серый, из грубого твида костюм, от которого попахивало золой, и свободного покроя рубашка - воротник ее, слишком низкий, выставлял напоказ тощую коричневую шею; брюки же были чересчур коротки, и из-под них виднелись светлые носки. В позе старика было нечто заставлявшее вспомнить терпеливое упорство мула. Он взглянул на подходящую к нему Сесилию. Сразу становилось понятным, почему в комнате, битком набитой народом, он стоит в стороне, один; его голубые глаза глядели так, будто он вот-вот начнет пророчествовать.

- Мне рассказали о казни, - проговорил он.

У Сесилии вырвался нервный жест.