«Братская могила экипажа». Самоходки в операции «Багратион» - [34]

Комбаты первых трех батарей считались наиболее подготовленными и опытными. Но когда заговорили о капитане Бакулине, Захар Чурюмов скептически покачал головой:

– Его бы лучше в резерв. Наслышан, как он на плацдарме воевал.

– Чтобы комбата с батареи снять, нужны веские причины, – рассудительно заметил подполковник. – А то, что он с Карелиным не поладил, еще не повод. Да и не всем героями вроде тебя быть.

– При чем тут герой? – вскинулся Чурюмов. – Слабоватый комбат, и все тут. Кстати, я хотел бы командиром машины Ивана Грача назначить. Мужик решительный, с головой, самоходку хорошо знает.

Возразил начальник штаба Банников:

– Грач – старший сержант, а по штату машиной офицер должен командовать.

– Такой, как Бакулин…

– Ладно, не бурчи, – вмешался Тюльков. – Я не возражаю, но следует со штабом дивизии согласовать. Своими правами могу только присвоить Грачу звание «старшина»… Пусть временно принимает машину, а там видно будет.

Карелин приводил в порядок две оставшиеся «сушки» своей батареи. Хотя машины оставались в строю, но требовалось устранить мелкие неисправности. Сменили моторное масло, почерневшее от перегрева, подтянули соединения, заклепали две пробоины в бортовой броне.

Новый заряжающий Федор Слобода прибыл из экипажа утонувшей на переправе через болото машины. До этого находился в резерве. Точнее, воевал несколько дней в десантной роте капитана Бобича.

Как и большинство заряжающих, которые имели дело с довольно увесистыми снарядами, Федор был крепкий, широкоплечий парень невысокого роста. Воевал больше года, так, что учить его не приходилось. Однако Алесь Хижняк не преминул прочитать сержанту инструкцию:

– Ты теперь в экипаже комбата Карелина, а это повышенная ответственность. Рот в бою не разевай и не высовывайся. У нас заряжающим Костя Бурлаков был. Хороший парень, опытный, а высунулся во время обстрела и поймал осколок в черепок Насмерть…

– Федору это не грозит, – возразил наводчик Никита Федосеев. – Костя ростом под метр восемьдесят был, а Слобода на голову ниже. Ты лучше расскажи, Федор, как вы самоходку сумели утопить.

– А чего хитрого? – пожал плечами младший сержант. – Ночью шли, ничего не видно. Лейтенант молодой, дергался и механику постоянно указания давал.

– Хуже нет таких командиров, – заявил Алесь Хижняк – Ну, а механик?

– Тоже не слишком опытный. А тут ночь, ни хрена на видно, настил качается, крепления рвутся, он занервничал и врубил полный газ. Лейтенант ему кричит: «Не газуй, слышишь!» А механик испугался, что утонем. Гусеницы с такой силой провернулись, что одно бревно лопнуло. Вот тут мы уже по-настоящему тонуть начали. Передок в воду ушел, уже люк захлестывает, а механик-водитель все на газ жмет.

– Ну а дальше? – спросил Никита Федосеев.

– Мы с наводчиком выпрыгнули. А лейтенант, смелый парень, тянул из люка механика до последнего. Потом еще одно бревно треснуло, и «сушка», как утюг, в воду ахнула. Только пузыри пошли.

Карелин в разговор экипажа не вмешивался. Кто там, в темноте среди болота, неправильно сработал, уже не определишь. Сказал Слободе:

– Грузовик скоро со снарядами придет. Приказано загрузить полтора боекомплекта. Десять штук подкалиберных получишь, храни их отдельно, чтобы сразу в нужный момент достать.

– Ясно, товарищ старший лейтенант.

– И фугасные с бронебойными в одну кучу не мешай.

– Так точно, товарищ…

– Брось, Федя, меня по званию каждый раз величать. Язык устанет.

– Мы тут все давно воюем, – снова вмешался Хижняк. – Одна семья. Не принято без конца козырять.

Вскоре в расположение Карелина пришла еще одна машина. Командовал ею лейтенант Зиновий Жердев. Раньше воевал в четвертой батарее, теперь перевели в третью. Рыжеволосый лейтенант закончил курсы самоходчиков в декабре сорок третьего года. Показал себя в боях неплохо, за что был награжден медалью «За отвагу» и получил вторую звездочку на погоны.

– Явился в ваше распоряжение, – широко улыбался лейтенант, козырнув Карелину. – Машина в исправности, экипаж к бою готов.

– Давай пока без боев обойдемся. До завтра передышка. Попозже заправишь машину и получишь недостающие снаряды. Норма – полтора боекомплекта.

К вечеру Карелин принял вторую машину, пришедшую в батарею после ремонта. Командовал ею младший лейтенант Тимофей Шмарев, небольшого роста, щуплый, как подросток.

В полк он прибыл с месяц назад после тяжелого ранения. В феврале закончил курсы «младших лейтенантов», в первом бою был подбит, вернулся пожелтевший, осунувшийся.

Однако Шмарев был далеко не новичок. Воевал в артиллерии, в расчете орудия «ЗИС-3» (те же, что стояли на самоходках «СУ-76»), имел орден, медаль и, по слухам, не сошелся с комбатом Бакулиным.

Отрапортовал, как положено, Карелину о своем прибытии и стоял, ожидая дальнейших команд. Шмареву было лет двадцать пять, но выглядел он старше.

Кроме морщин лицо пересекал шрам, во рту поблескивали вставные железные зубы. Тимофей Шмарев воевал с мая сорок второго года, имел четыре ранения и дважды выходил из окружения: под Харьковом и на Дону.

Младший лейтенант потерял почти всю семью, в том числе жену и мать, попавших в Ростове под бомбежку. Погиб при освобождении Курска младший брат. Трехлетнего сына Тимофея воспитывала бабка. О судьбе его семьи в батарее знали, и приняли младшего лейтенанта тепло.