Брат Третьей Степени - [27]

Но вот их настигает гонец, и они слышат его голос: «Ксеркс идет! Нужны люди для охраны тропы. Все истинные греки присоединяются к Леониду у Фермопил. Исполни свой долг!» Гонец понесся дальше. Ускорив шаги, юная чета подходит к толпе, собравшейся на игры. Поговаривают, что играми нельзя пренебрегать, даже когда близко враг, но среди этой толпы они находят группу людей, которые собираются немедленно выступить на защиту горного прохода. Юноша решает присоединиться к ним. Прелестная спутница, едва сдерживая слезы, убирает его волосы особым образом, как пристало тем, кто идет на смертный бой, и, целуя его на прощание, говорит: «Ради свободы Греции отпускаю тебя».

Его звали Клеомед, и той ночью его тело уже лежало там, где и тело Леонида, — на тропе, что вилась по горе Эет. В эту ночь Иола — подруга Клеомеда ищет останки своего возлюбленного на поле битвы. И находит. Лицо его, теперь холодное и белое, тем не менее, прекрасно и торжественно спокойно. Она хочет срезать один золотистый локон с его благородной головы, дабы вечно хранить память об их любви. В этот момент солдат восточной орды, отставший от своих, видит ее и бросается к ней, желая учинить насилие. Иола борется. В ярости враг наносит удар, и она падает, обливаясь кровью, на тело своего возлюбленного. Кровь их смешалась, и она умирает, а ночная тьма скрывает эту сцену.

Рассказчица умолкла. Я был зачарован, словно здесь свершалось волшебство. Каждое ее слово рождало в моем мозгу картины, и все они были мне странно знакомы. После недолгой паузы она продолжила:

— Миновало более тысячи лет, и произошли огромные перемены. Владычество Рима пришло и ушло, настала ночь цивилизации. Теперь сцена в Галлии. Юный монах, неизменно прилежный в делах милосердия и любви, склоняется над искалеченными телами, которыми полны поля Пуатье. Ночь. Бледная луна, выглядывая из-за облаков, кажется, создает фантомы, кружащие над этим ужасным, залитым кровью местом. Монах продолжает свой труд, забыв обо всем, он перевязывает раненых, не различая мавров и галлов. Утро застает его продолжающим бодрствовать и оказывать помощь страждущим. Не рассуждая, язычники они или нет, он трудится просто для людей.

Затем монах снова продолжает свое путешествие и приходит в женский монастырь в Пиренеях. Усталый и разбитый переходом, он останавливается отдохнуть. Юная аббатиса встречает его и приветливо принимает. Он остается. Аббатиса глубоко увлечена оккультными науками, монах тоже; он и теперь тайно направляется в Севилью, чтобы пройти обучение у мавританских алхимиков. Их души необъяснимо привлекают друг друга. Они полюбили и, наперекор своим обетам, живут как муж и жена, связанные крепкими узами. Некоторое время все идет хорошо, они счастливы вместе. Но кто в то время мог укрыться от шпионов Рима? Их союз обнаружен. Он брошен в застенок и много тягостных лет влачит жалкое существование, пока смерть — добрый друг не освобождает его. Она, бедная монахиня, преследуемая теми, кто не ведает о чести, ищет освобождения и бежит. Но рыцари ловят ее, и она умирает в подземелье, рядом со своим возлюбленным.

Красавица закончила. Ее белые руки, словно подчиняясь магнетическому влечению, оказались в моих и дрожали. Ее взгляд, проникающий в душу, был прикован ко мне, а я лишился дара речи. Какой-то неведомой силой настоящее соединилось с прошлым. Забытое и впрямь сейчас наполнило душу, смысл рассказанного ею предстал предо мной как откровение. Меня охватило желание обнять ее и снова заявить права на мою давно утраченную любовь, но другая мысль возобладала, и с дрожью в голосе я выдохнул:

— Бог мой! Это — история наших прошлых жизней? Неужели любовь, вечная любовь, свела нас снова?

Она ответила с удивительным самообладанием:

— Мой рыцарь-брат, успокойся. Чистая любовь поистине вечна. Что говорит тебе твоя душа?

— Моя душа затянута облаками, духовное зрение затуманено, оно пока не в силах пробиться через оболочку плоти. Я вижу, но не ясно.

— Что ж, дорогой брат, — она сжала мою руку, — все станет ясным лишь на следующей ступени. Тогда прошлое откроется тебе сполна.

— А ты уже принадлежишь к той ступени? — спросил я, приходя в себя.

— По праву — да, но по своему выбору — я здесь, — сказала она. И тут, не успев подумать, я предложил:

— Давай объединим наши усилия и пробьемся вместе! Посмотрев мне в глаза, она пожала мои руки и спросила очень серьезно:

— Ты уверен, что у тебя хватит сил?

— Да, любовь моя, душа моя! Если мы будем вместе, я все смогу. — Мои чувства искали выхода, и я говорил, повинуясь мгновенному наитию. Все еще держа мою руку, с необычайной нежностью в голосе она спросила:

— Ты знаешь первое условие?

— Нет, но если ты будешь со мною, я его выполню.

Она выпустила мои руки и спокойным серьезным голосом сказала:

— Что ж, брат, посмотрим. Но сначала ты должен пройти шестой уровень. От тебя потребуется многое, и я предстану в качестве твоего учителя при следующей встрече. Нам пора идти. Сейчас уже поздно, а ты еще должен встретиться с другими братьями и сестрами своей степени.

Говоря это, она поднялась. Надо признаться, впервые я ощутил укол эго: она называла меня, как и других, просто братом; мне же думалось, что наши прошлые взаимоотношения позволяли ей называть меня более нежным именем, и я желал этого. Мы вернулись в зал. Часы обучения закончились некоторое время назад, и здесь, как бывало всегда, царило оживление. Автоматически, по привычке я осмотрелся, отыскивая свою приятельницу-крестьянку.