Брат Солнца - [45]

  - Похоже?

  - Не… Как угодник бабий – это я сначала неправильно сказал.

  - Так ведь с бабой – как баба, с мужиком – как мужик… Тут иначе нельзя… Слушай-ка, чего ты с прищепками этими влез? Я готовился-готовился… А ты – раз! У меня язык чуть узлом не завязался.

  - Так это… Мать просила… А я все забываю… У нас деревянные, - сгнили уж половина…

  - Ты это, Кость… Мы ведь не допрашивать ее пришли, а, на разведку, так сказать… Тут – шаг вправо, шаг влево  - и привет, - замолчит человек… Да… Чуть не сбил ты меня…

  - Знаешь что, я вообще по этим разговорам не ходок… - сказал Костька, когда они уже садились в машину.

  - Ну, не обижайся…

  - Да я не обижаюсь. Просто стою, все витрины у ней изглядел, руки болтаются – девать некуда, сказать, что ли, чего – думаю, или молчать надо – непонятно.

  - Ну да, это только с виду просто… Но нормально получилось, - а знаешь почему?

  - Почему?

  - Потому что тебе действительно скрепки нужны были. А вот если бы ты это придумал, - спалились бы мы с тобой по полной…

  - Ладно, говори, куда едем…

  - К Глухову.

  - К Матвею?

 Бусыгин кивнул и бросил купленные в магазине продукты на заднее сиденье.

 Тайга гостей никогда не облаивала. Она лежала в теньке у сарая-гаража и дремала. Когда у Глуховского дома притормозил Костькин жигуленок, собака только немного повела ухом. Когда Анатолий Михайлович скрипнул калиткой и вошел в огород, она открыла глаза, посмотрела на гостя, а потом глухо и коротко, в один слог, сообщила хозяину:

  - Бау!

 И Глухов, убиравший, - как и Бусыгин несколько дней назад, - лук с грядок, сразу понял, что пришел гость, причем относительно спокойный и безопасный.

 Анатолий Михайлович подумал, что собака гавкнула на него, и стал уговаривать ее пойти и позвать хозяина, - а хозяин между тем уже обходил дом.

 Глухов показался ему чрезвычайно правильным, последовательным человеком. Дом и участок у него были обихожены, все содержалось в порядке. Говорил он точно и коротко, быстро сообразил, что разговор будет не для чужих глаз и ушей, - и позвал в дом. Следуя за хозяином, Бусыгин размышлял о том, что охота, по крайней мере, в правильных своих формах, приучает к внутренней дисциплине и самоконтролю. Наверное, именно поэтому Матвей Васильевич выглядит таким собранным и ко всему готовым. «Он как будто ждет сигнала или даже приказа – откуда-то изнутри себя. Ждет, - а потом исполняет. И при этом он – настоящий человек, - не робот. Интересный тип». Он решил говорить с ним в открытую. Ведь сколько уже можно было шифроваться…

 Они расположились в зале. В доме, как и на участке, все было на своем месте, как будто приставлено к какому-то делу. Занавеска – закрывает окно, половик собирает грязь, шкафчик хранит книги, - и так далее. А ведь он жил один! Тяжело, наверное, поддерживать такой порядок…

  - Матвей Васильич… Дело такое. Пока вы ездили в Ухту, здесь стреляли в  вашего соседа-депутата. Слыхали?

  - Слыхал…

  - Я, - сказал Бусыгин и тяжело вздохнул, - бывший следователь, работал раньше в городе. Меня просили здесь, на месте, помочь следствию. Вы не против поговорить вот так, - без документов, повесток и тому подобного?

 Глухов пожал плечами.

  - Почему не поговорить? Давай поговорим. Только меня-то здесь не было, - даже не знаю, чем я могу помочь.

  - Ну… Мало ли что может выясниться. Давайте начнем потихоньку – а там будет видно.

  - Ну, давай.

  - От кого вы узнали, что в депутата стреляли?

  - Сначала от Куканова.

  - Когда?

  - Да сразу, как приехал. Зашел его проведать.

  - Вот так сразу – и проведать? Куканова?

  - Ну да, а что? Новости узнать. Он ведь мой ближайший родственник тут в деревне, сестрин сын, племянник. Да и вообще – он крестник мой.

  - Да, все правда… Вот только странно… Вы – такие разные люди…

  - Разные? Почему?

  - Вы такой хозяин… У вас все на своем месте, при деле… А Витька – врун, балабол, выпивоха.

  - Так уж жизнь у него сложилась.

  - Как так?

 Глухов, и без того сосредоточенный, стал вдруг совсем серьезным.

  - А вы что, подозреваете его в чем-то?

  - Ну, как сказать… Не то чтобы уж совсем подозреваю, но многое непонятно. Дело-то ведь непростое, Матвей Васильич. Хорошо если в Брезгунова кто-нибудь по дурочке пальнул, - ну, хоть Куканыч. Тогда ждать больше нечего, второго выстрела не будет. А если действительно заказ, разборки какие-то? Поэтому чем больше ясности, тем лучше.

  - Не мог он в депутата стрелять.

  - Почему?

  - Он вообще в человека никогда не выстрелит.

  - А со зла? Или при самообороне?

  - Никогда.

  - Но ведь он охотник?

  - Это другое. Пусть он расскажет, чего я тут буду распространяться…

  - А есть чего рассказать?

 Глухов кивнул.

  - Хорошо. Тогда давайте про вас. Как у вас складываются отношения с вашим соседом?

  - Никак.

  - То есть?

  - Никак – и есть никак. Живет и живет. Ну, поздороваемся когда через прогон. А иногда я им – «Здрасьте», - а они – молчат.

  - Обидно?

  - А что делать? Люди такие.

  - А он ведь любитель из «Сайги» пострелять, на охоту съездить. – Неужели он к вам насчет охоты не обращался? У вас же есть чему поучиться?

  - Да он на меня как с другой планеты смотрит. Он, наверное, и не знает, что я охотник. Да и вообще… Они же не охотиться ездят…