Брат и сестра - [64]
— О чем шумите вы, народные витии?
Зоя поднялась и сказала:
— Василий Петрович, мы проводим собрание комсомольской группы.
— Какие же у вас вопросы, какая повестка? — спросил директор, не выпуская дверной скобы из руки и оставаясь на пороге.
— В общем, — ответила Зоя, — борьба с неуспеваемостью и плохой дисциплиной. Это основное.
— Очень хорошо! Отлично! — сказал директор. — В таком случае можно и покричать, раз разговор идет о дисциплине. Не буду вам мешать.
Уходя, он вдруг проговорил, совершенно другим тоном, с какой-то затаенной многозначительностью:
— До свидания, ученые садоводы!
После ухода директора в классе довольно долго стояла тишина. Все молчали, даже как бы вовсе забыли, о чем же, собственно, перед этим шел спор? «Ученые садоводы» произвело сильное впечатление. Шутки шутками, а директор, вероятно, уже беседовал с Язевым об итогах их работы на участке, дал верную оценку событиям и не сомневался, что на собрании об этом будет большой разговор.
Первая заговорила Зоя. Снова заняв место за столом, она сказала:
— Продолжаем наше собрание, — и спросила: — Терпачев, ты кончил?
— Ничего подобного — я только начинаю. Мне не давали говорить.
— В таком случае продолжай!
Терпачев повторил обвинения против Зои и добавил:
— Космодемьянская оторвалась от массы. Мы ее выбрали в групорги, но она не оправдала нашего доверия. Она загордилась. Успехи по литературе вскружили ей голову. Она стала пренебрегать коллективом: все сама да сама! Ни с кем не посоветовалась и согласилась, чтобы классу вместо работы в саду дали разбирать мусорную яму. Для нее коллектив ничего не значит.
— Совершенно верно! — сказала Люся Уткина.
— Я не могу молчать — ведь это ложь! — с возмущением проговорила Лиза. — Зоя советовалась с нами!
Но это не остановило Терпачева. Лизе пришлось снова сесть, а он продолжал:
— Если Космодемьянская советовалась с тобой или же советовалась с Ярославом, а в это время он играл колыбельную песню Шопена и мешал нам проводить репетицию на сцене, — это еще не значит организовать коллектив для предстоящей в саду работы.
Зоя, брезгливо поморщившись от слов Терпачева, сказала:
— По-моему, непорядочно говорить в отсутствие товарища, который не слышит тебя и поэтому не может защищаться.
Терпачев не смутился:
— А я скажу это Ярке прямо в глаза, в твоем же присутствии скажу. А тебе могу повторить еще раз: ты не сумела организовать коллектив для работы.
Молчавший все время Димочка Кутырин спокойно, не возвышая голоса, проговорил:
— Какая тебе еще нужна организация, когда вся школа знала о работе в саду, если сам директор говорил об этом каждому классу, если в раздевалке висел для всех грамотных огромный плакат?!
— Это же общешкольное мероприятие, а не одного только нашего класса, — сказал Коркин.
— Дайте мне слово! — попросила Косачева, подняв руку. — Можно я скажу свое мнение?
Люся Уткина попросила слова одновременно с Косачевой. Просил слова и Петя и новенькая просила, Пастухова. В то же время и самой Зое давно уже хотелось высказаться и сбить то настроение, которое было вызвано лукавой игрой Терпачева. Но Зоя обуздала свое желание. Такт подсказывал ей, что надо сначала дать высказаться другим.
Слово получила Косачева. Петя Симонов встал и обиженно сказал:
— Я уже давно прошу разрешить мне! Что же это сегодня у нас делается?
Но он тотчас же сел, едва Зоя сказала ему:
— Ты хоть, Петя, по крайней мере не мешай мне вести собрание.
Косачева очень сильно волновалась и не сразу могла начать.
— Я хочу сказать, я хочу сказать… — повторила она несколько раз и замолчала. Ее лицо с мелкими, невыразительными чертами, и без того всегда сохраняющее плаксивое выражение несправедливо обиженной девочки, сейчас совсем сморщилось от усилия не заплакать, и всем было ясно, что она, по своему обыкновению, все-таки расплачется. — Я хочу сказать, — снова попробовала она заговорить, — я хочу сказать, что Космодемьянская плохой товарищ!..
Петя сказал:
— Вот кому надо воды, а не Витьке!
Дело в том, что пока Косачева никак не могла разговориться, Терпачев уже успел принести откуда-то графин с водой и, напившись, поставил его теперь вместе со стаканом на парту перед Лизой Пчельниковой, проговорив: «Передаю старосте класса — кого хочет, того пусть и угощает».
Как только Петя упомянул о воде, Косачева горько усмехнулась и, выдавив пальцем из уголков глаз слезы, чтобы они не лились больше, приняла из рук Пчельниковой стакан. Пока Косачева пила, все терпеливо ждали.
Наконец она сказала:
— Может быть, Космодемьянская считает меня недостойной своего общества, не знаю… В прошлый вторник, во время диктанта, у меня было затруднение со словом «в течение» — я не знала, как надо написать: отдельно или вместе и что поставить в конце — «и» или «е». Я, конечно, понимаю, что подсказывать нехорошо, но бывает у каждого в жизни такой серьезный момент, когда надо поддержать товарища. В результате я получила плохую отметку. Зоя не только не помогла мне, а, наоборот, отвернулась от меня и закрыла тетрадь локтем. Я все сказала! — вдруг торопливо оборвала Косачева и, опустившись на свое место, принялась старательно вытирать глаза носовым платком.
Второй том настоящего издания посвящен дореволюционному русскому и советскому, главным образом изобразительному, искусству. Статьи содержат характеристику художественных течений и объединений, творчества многих художников первой трети XX века, описание и критическую оценку их произведений. В книге освещаются также принципы политики Советской власти в области социалистической культуры, одним из активных создателей которой был А. В. Луначарский.
Очерк об известном адвокате и политическом деятеле дореволюционной России. 10 мая 1869, Москва — 15 июня 1957, Баден, Швейцария — российский адвокат, политический деятель. Член Государственной думы II,III и IV созывов, эмигрант. .
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.