Брат и сестра - [55]

— Старо! — говорит Кутырин. — Это же поповский анекдот.

Но его никто не слышит, кругом стоит хохот. Добродушно смеется и сам Шура. Восхищенный успехом Терпачева, Шварц вскакивает на ноги и просит:

— Виктор, Виктор, а ну, расскажи, какая разница между папой римским и самоваром?

И, не утерпев, Шварц сам же отвечает, давясь от смеха:

— Папа римский — католический, а самовар — металлический!

Но Терпачев никому не хотел уступать своей роли и вдруг закричал с деланным негодованием:

— За работу! К носилкам! Товарищи, до каких пор мы будем бездельничать?

Однако надолго порыва у Терпачева не хватило. Он отнес со Шварцем мусор всего только раз и, возвратившись, стал поджидать Шуру, чтобы приняться за него вновь. Как только Симонов и Шура опустили носилки на землю и принялись опять нагружать их, Терпачев начал по-прежнему таким голосом, чтобы слышали все:

— Однажды Шура Космодемьянский пришел в ресторан «Арагви» и заказал себе щец!

Еще неизвестно было, какое за этим последует продолжение, а вокруг уже раздался хохот. Ната Беликова подошла слушать поближе. Зоя видела, что несколько ребят также прекратили работу. Она могла бы несколькими словами сбить настроение у Терпачева и заставить его прекратить зубоскальство, — Зоя хорошо умела это делать, но ей не хотелось, чтобы ее вмешательство было бы всеми принято как заступничество за ненаходчивого брата. Ее возмущало добродушие Шуры — с какой стати он терпит шутовство Терпачева?

Но в это время начали раздаваться голоса тех, кого поведение Терпачева тоже возмущало. Первый запротестовал Коля Коркин:

— Витька, замолчи, ты определенно мешаешь работать!

К нему присоединился Димочка:

— В самом деле, Терпачев, брось паясничать!

— Допрыгается до персонального дела, — сказал и Петя Симонов.

Терпачев, сделавший вид, что не обращает внимания ни на Коркина, ни на Кутырина, ответил только на последнее замечание:

— Петька, что с тобой? Это же нетактично, ты мешаешь публике дослушать драматический эпизод из жизни известного посетителя ресторанов.

И продолжал:

— На этот раз в ресторане «Арагви» Шура Космодемьянский попросил себе кислых щей…

Лиза не дала ему продолжать. Она догадалась, почему молчит Зоя, и сказала, подойдя к Терпачеву:

— Виктор, я тебя очень прошу, уходи домой, если ты не понимаешь, зачем мы сюда пришли! Ты сам ничего не делаешь и другим мешаешь.

— Одну минуту, — сказал Терпачев, — я только закончу и больше не буду. Нельзя допустить, чтобы такой эпизод из жизни Шуры Космодемьянского остался для человечества неизвестным… Я больше не буду повторять, что на этот раз заказал себе Шура Космодемьянский. Когда ему подали кислых щей…

Когда Терпачев это произнес, Ната Беликова взвизгнула: «Ой, не могу!», а Шварц, сидевший на пустых носилках, зажав ладони между колен, повалился на бок, обессиленный смехом.

Терпачев продолжал:

— Шура съел полтарелки щей. Вдруг его сосед по столу вскочил и с ужасом закричал, схватив Шуру Космодемьянского за руку: «Гражданин, опомнитесь, что вы делаете?! Ведь у вас в тарелке карабкается таракан!» — «Ну и что же? — сказал Шура Космодемьянский. — Пускай себе карабкается, все равно никуда не вылезет!»

Зоя с недоумением смотрела на Шуру: неужели он и теперь не возмутится? Но Шура по-прежнему спокойно улыбался среди хохочущих товарищей и продолжал наваливать на носилки щепки, стружки и комья высохшей извести. Впрочем, на этот раз не удержался от смеха и Петя Симонов; даже Лиза Пчельникова смеялась.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Иван Алексеевич, услыхав бурный взрыв хохота, направился на участок девятого «А». Он давно уже хотел посмотреть, как идут там дела, но пока пробирался в этот угол, к нему со всех сторон подходили ребята и задавали различные вопросы; отвечая им, Иван Алексеевич, как всегда, увлекался и подолгу задерживался то около одного класса, то около другого.

В шестом классе поднялся спор о названии цветка, — вроде того, что произошел на прогулке у Ирины и Зои: маленький ли это, еще не развившийся одуванчик или же «мать-мачеха»?

Огорченный тем, что у ребят могут возникать вопросы там, где и без того все само собой очевидно, Иван Алексеевич сказал:

— Нельзя на родной земле жить, как в чужой гостинице! Надо знать, что вокруг тебя растет, живет, цветет и дышит!

Потом Ивану Алексеевичу надо было посмотреть, в каком состоянии находятся трехлетние саженцы яблонь и груш, несколько дней назад привезенные из Тимирязевского питомника и пока что прикопанные землей рядом с липками, как раз на границе участка девятого «А»; саженцы оказались в превосходном состоянии. Тут же под присмотром Ивана Алексеевича восьмиклассники начали переносить деревца к приготовленным ямам.

Вот здесь-то Иван Алексеевич и услыхал шумный смех у девятиклассников. Он сразу понял обстановку, одним взглядом оценив, много ли они уже успели сделать. Не мог он, конечно, не заметить, что большинство ребят столпились вокруг Терпачева и бездельничают.

— Не вижу ваших успехов! — сказал Иван Алексеевич. — Вы рискуете остаться в хвосте. Десятые вас обогнали, а ведь их участок захламлен не меньше, чем ваш, если не больше.

Иван Алексеевич, желая поднять дух у ребят, вынул из кармана записную книжку и сказал: