Брат и сестра - [48]

Ветви вишенок уже покраснели — тронулись в свой весенний путь и блестели, словно натертые воском; а яблоньки и кусты смородины как будто еще и не знали, что на дворе апрель, — не пробуждались; но если присмотреться поближе — кора и на их ветвях, ожившая после озноба, помолодела, словно кто-то промыл каждую веточку отдельно и насухо вытер ее. Трава лезла из земли, где надо и где не надо, и пока еще не загрубела, так водянисто-прозрачно сквозила против солнца, что казалось, видишь движение соков в каждом побеге. Солнце же не брезговало ничем — все прогревало глубоко и щедро, на участке стоял чудесный весенний запах теплой земляной сырости.

Иван Алексеевич ходил по хорошо утрамбованной центральной дорожке, пересекавшей весь участок. Наслаждался. Иногда останавливался и проделывал упражнения из предписанной ему лечебной гимнастики, самые несложные, не обременяющие сердца: вытягивал перед собой руки и ритмично сжимал пальцы в кулак и расправлял их снова, как будто ловил что-то в воздухе и опять выпускал на свободу; потом делал дыхательное упражнение: разводил руки в сторону и опускал их без всякого напряжения, как плети. Походив после этого несколько минут взад и вперед по дорожке, Иван Алексеевич сел на самый краешек садовой скамейки и сделал упражнения сидя: закинув ногу на ногу, вращал ступню ноги сначала в одну сторону, потом в другую; проделав это, он глубоко вздохнул и на выдохе поднялся.

Сойдя с дорожки, вынул записную книжку, раскрыл на развороте, где у него был нарисован план школьного сада, и начал проверять на глаз, где что намечено, мысленно перенося свой замысел уже на местность: в четырех метрах от стены — биологический участок; прямое его продолжение — участок для питомника фруктовых деревьев; здесь Иван Алексеевич мечтал создать полную коллекцию фруктовых, свободно зимующих в условиях Московской области; дальше — участок пятого класса «А»; ему будет дана тема: «Различные приемы агротехники»; для этой темы отводятся три грядки: 1) посадка картофеля яровизированными цельными клубными и верхушками клубней; 2) уплотненный посев картофеля совместно с фасолью; 3) посадка свеклы рассадой и гнездовой сев свеклы. Шестой класс сегодня займется разметкой участка для метеорологической станции.

А солнце пригревало сильнее. Иван Алексеевич присел, наклонился к земле и положил на почву ладонь.

— Очень хорошо! — сказал он, ощутив тепло, и, разогнувшись, добавил: — Просто чудесно!

Отец Пети Симонова, конюх Аким Гаврилович, в такой позе и увидел издали Ивана Алексеевича: щупает рукой землю. Аким Гаврилович только что напоил слепого Бурку и вышел из конюшни. Помимо обычного уважения к Ивану Алексеевичу, проявлявшегося к нему в школе со стороны всех, Аким Гаврилович питал к этому человеку еще особое чувство: их роднило одинаковое отношение к земле и ко всему, что на ней произрастает.

Он любил поговорить с Иваном Алексеевичем, хотя разговоры их никогда не отличались многословием. Если у него выдавалось свободное время и он видел Ивана Алексеевича в саду с лопатой или с граблями или же просто присевшего около грядки и что-то обдумывающего, он обязательно подходил к нему «для беседы». Она состояла обычно из трех-четырех неторопливо произнесенных фраз. Но смысл сказанного всегда был значителен для Акима Гавриловича, и он отходил от Язева с чувством глубокого удовлетворения: удалось, мол, поговорить с настоящим человеком, ученым человеком, но в то же время совершенно своим, простым, доступным.

Сейчас он шел по центральной дорожке сада, заложив руки за спину, чтобы они не болтались без дела. Направляясь к Ивану Алексеевичу, он в то же время шел с таким видом, как будто в саду у него был совершенно самостоятельный интерес и он даже не замечает Ивана Алексеевича, посматривает себе по сторонам, что-то для себя подыскивает и обдумывает.

На свой рост Аким Гаврилович не мог бы пожаловаться, но ходил не сгибаясь, хотя грудь у него немного запала и в плечах он был узковат; не жаловался он никогда и ни на какую болезнь; хорошо еще служили ему и сильные, длинные, костистые руки (Петя пошел в него); Аким Гаврилович не любил бриться, носил бороду и усы, но и усы и борода росли у него скупо: сквозь рыжеватую жесткую щетину повсюду на худощавом, строгом лице сквозила красноватая, словно раззуженная на ветру кожа.

Не доходя до Ивана Алексеевича, Аким Гаврилович поднял, сойдя с дорожки, комочек земли и, разминая его пальцами, стал рассматривать, что же остается от комочка на ладони, как бы желая привлечь к себе внимание. Но оба, казалось, продолжали не замечать друг друга. Первый, как всегда, заговорил Аким Гаврилович. Он подошел к Язеву ближе и, показывая, что у него на ладони, сказал:

— Вот это и есть мать наша родная землица, из-за которой на всем земном шарике драчка происходит!

Иван Алексеевич дружелюбно, как единомышленник, улыбнулся ему и протянул руку. Аким Гаврилович, быстро сбросив землю, туго обтер ладонь о штанину и соединил, не сгибая пальцев, свою руку с протянутой ему рукой.

Поворачивая голову, подставляя щеку под лучи солнца, Иван Алексеевич сказал: