Брат и благодетель - [4]

- Я не собираюсь оставаться.

- Да? Вы не собираетесь? Вас спросить забыли! - рассмеялся Зак и исчез. Потом вернулся.

- Кстати, вы откуда, Гудович? Из Тифлиса? Очень хорошо, там тоже жарко, я из Черновиц, знаете такой город, не знаете? Это почти Одесса, только лучше. Одессу вы знаете? Я приехал в Нью-Йорк из Одессы, последние несколько лет я там прожил с мамой и папой. Привет Одессе! - зачем-то крикнул он на прощанье.

- Вы еврей? - услышал Гудович за своей спиной и обернулся. На него ненавидящими глазами смотрел толстогубый старик.

- Нет, я русский.

- Ваша фамилия - Гудович?

- Да.

- Вот видите! Вы похожи на еврея. Ну, идите, идите.

- О чем с вами говорил этот банкир Штиф? - спросил консул на следующее утро. - Он вами интересуется, мне донесли.

- Ничего интересного. Спросил, кто я по национальности. Беспардонное любопытство, мне говорили - с евреями такое случается. Простите, я тут получил с оказией письмо из Тифлиса. Так что не позволите ли выдать долларов пятьдесят пораньше в счет аванса? Мне неспокойно.

4

На самом же деле беспокоится было не о чем.

На рынке Наташу догнала Натэлла Васадзе.

- Натэлла! - сказала Наташа укоризненно. - Натэлла!

А что она еще могла сказать, когда подруга по гимназии жила в одном городе, рядом, ухитряясь ни разу не зайти, и вот удостоилась попасться на глаза.

Конечно же, она ее искала, как выяснилось, конечно же, она ее искала всю ту жизнь, пока они не виделись.

- Бесстыдница, - сказала Наташа.

- Нет, правда, спроси кого угодно, я спрашивала о тебе всех, ты нигде не бываешь, это счастье, что я встретила тебя на рынке, здесь весь город, но почему - ты, где няня, ты же ничего не умела делать, ой, прости, прости, великодушная моя, какая же я дура!

- Я действительно раньше мало что делала, - сказала Наташа, - все домашние берегли, а теперь мы рассчитали няню, денег не хватает, приходится самой.

- А Миша? - быстро спросила Натэлла.

- Миша помогает, конечно, но мы экономить не умеем, не научились еще.

- Бедная, бедная! А я так давно бедная, мы так обеднели, на базаре только и делаешь, что облизываешься, покупать не на что, такая бедность, это же страшно, ты посмотри! Масло вздорожало в сто раз, картошка в сто пятьдесят, молоко в шестьдесят, даже фрукты... Что говорить! Я с собой триста тысяч взяла, а тут миллиона мало! Миша долларами шлет?

- Долларами.

- С оказией или телеграфом?

- Как придется.

- Как хорошо, что я тебя встретила, ты еще не забыла бедную свою Натэллу Васадзе? Сережа едет в Америку, здесь ему ничего не предлагают и не предложат, а в Америке такого специалиста с руками оторвут, диплом Петербургского технического института, Пражского, два диплома, а у них для него работы нет, вообрази только.

- Игорь тоже ничего не находит.

- А что он умеет? Ах, да, он юрист! Ой, какая же прелесть твой муж, я тот вечер в итальянском консульстве забыть не могу, а ловкий, как обезьяна, и смешной, ты ему привет от меня передай, я его люблю, так вот, не мог бы Миша там в Америке принять Сережу, помочь устроиться, ты же знаешь, с Сережей хлопот не будет, он такой деликатный, а Миша - влиятельный, его послушают.

- Не такой уж он влиятельный, - сказала Наташа. - Я и сама толком не пойму, чем он в Миссии занимается. Но, конечно же, я его попрошу.

- Внимательная моя, преданная, любимая подруга, ты ничуть не изменилась, я так виновата перед тобой, - говорила Натэлла, обнимая и целуя Наташу. - Адрес Миши у тебя дома? Я забегу.

- Это легко. Вашингтон, российское консульство, Михаилу Михайловичу Гудовичу. Он похлопочет, ты ведь знаешь Мишу, но ты все равно забеги. Забежишь?

- Ах, Миша, Миша, ну, конечно же забегу, он - золотой, будешь писать о Сереже, не забудь - привет от меня, и скажи - я его люблю, я ведь ему нравилась немного когда-то, помнишь? Но он такой деликатный! Не женился в Америке еще?

- У него невеста в Петербурге, я с ней не знакома.

- Счастливая девушка! А, впрочем, какое тут счастье: он - там, она в Петербурге, когда еще встретятся, вот жизнь, а? Думали мы с тобой, что будем жить вот так, отдельно от России и в такой бедности, в такой нищете и в таких проблемах? Это говорю я, грузинка, будь они прокляты, большевики, весь Кавказ развалили, и как это случилось, в мгновение ока, раз - и случилось! Но когда их победят, мы снова объединимся, правда, Наташа?

- Правда.

- Напомни ему о Сереже, пожалуйста, он должен его знать, они учились почти в одно время, напиши, от души напиши, я надеюсь на твою рекомендацию.

- Натэлла, - сказала Наташа - ты заходи ко мне, пожалуйста, так грустно последнее время, и Игорю грустно.

- Твой Игорь - прелесть! Напомни ему про тот вечер у итальянцев, спроси, он еще не забыл меня, и поцелуй, а сейчас я тебя поцелую, родная моя, и зайду, зайду.

Шурша юбками, благоухающая, роскошная, она исчезла в торговых рядах, а Наташа осталась и задумалась, а думать она не очень любила.

"Бедный Миша! - думала Наташа. - Мы его все время о ком-то просим, будто вся Грузия сорвалась с места и двинулась в его сторону, а ведь здесь еще очень и очень благополучно, меньшевистское правительство интеллигентное, большевики не тревожат, они как-то смирились с автономией, да и кто им позволит, грузины - народ горячий, и пролетариата у нас нет, как хорошо, что у нас нет пролетариата!"