Брат, Брат-2 и другие фильмы - [80]

А потом якут верхом на лошади с копьем в руке гнал ее домой.

Дрожащая, ослабевшая от голода и страха, она все время шаталась и падала, бормоча молитву.

За всадником плелась привязанная к седлу худая корова, а сбоку болтался навьюченный теленок в корзинке.

— Дай молока попить, господин!.. Не могу больше… — упав в очередной раз, взмолилась она.

Якут молча слез с коня, развел огонь, сварил себе чай и исподлобья смотрел, как Анка сосет молоко из полного вымени коровы.

— Жаль Божьего создания — сгниет, как и вы, — недобро сказал он.

— Глупый Быс! Нет там ничего! — тащила Бытерхай за веревку упрямого бычка. — Пойдем домой… Скоро Анка Лысанку домой пригонит… — ласково уговаривала она нового друга.

Вышла погреться Кутуяхсыт. На жердях сушилки, на плоской крыше юрты лежали вялящиеся впрок рыбы.

— Глаза мои еще увидели Божью тварь, — глядя на Бытерхай с бычком, проговорила она. — А вот Салбан не дожил…

Грегорей бодро косил, когда, оставив корову, подбежала возбужденная Анка.

— Там у городьбы лодка наша… и сети! — закричала она.

Они вытащили лодку на берег, и Грегорей, осмотрев сети, озадаченно взглянул на жену.

Джанга

— Кто бы мог подумать, что он не утонул, — говорила старуха, греясь у огня. — Никому и в голову не пришло, что она его… а?.. Ведьма!

— А может, и утонул. А она только лодку нашла и отдала нам, — предположил Грегорей.

— Ага, и сети туда положила!.. — проворчала Кутуяхсыт.

Горел огонь. Замычала корова.

— Страшно мне что-то, Грегорей — сказала вдруг Анка.

— А можно, я с Бысом спать буду? — спросила Бытерхай, обнимая бычка.

— Нельзя! — резко сказала Анка. — И ночью не оставишь скотины в покое. И корове нужно свое время!

Бытерхай послушно пошла к Джангиной кровати.

Грегорей косил.

Анка возвращалась с городьбы, неся полную корзину рыбы, когда заметила на берегу вторую лодку.

В юрте сидел Джанга, обнимая счастливую Бытерхай, и весело беседовал с Кутуяхсыт.

— Джанга! — воскликнула Анка. — Ты жив?!

— Живу, Анка, дышу… Слава Богу! Вот и к вам пришел, видишь, — улыбался тунгус.

— А где пропадал-то?! Мы-то убивались… Страху натерпелись из-за тебя… Где ты теперь-то? — выпалила Анка, садясь к огню.

— Времени все не хватало… — смутился рыбак, отпивая чай. — Давно навестил бы вас, да вот… рыбу надо ловить… сети, опять, чинить…

— Сбегай, Бытерхай, крикни хозяина! Скажи, Джанга вернулся!

— Ожитой?

— Ожитой… ожитой… — усмехнулась Анка.

— Грегорей! Джанга вернулся! Ожитой! — кричала Бытерхай.

Джанга смущенно улыбнулся.

Помолчали.

— По крайности, хорошо ли тебе? — спросила Анка.

— У вас все-таки лучше, — ответил Джанга уклончиво.

— Как же это случилось?! — радостно спрашивал Грегорей. Они угощали Джангу маслом и соратом.

— Случилось! — решительно отрезал Джанга, жадно отпивая кислое молоко. — Скотина у вас теперь… Много молока дает?

Анка кивнула. Тревога не покидала ее.

— Может, и лучше, что я пропал… Кто знает, была бы у вас тогда скотина?

— А Мергень знает, что мы со скотом?

— Да! — обрадовался вопросу Джанга. — Мы давно видели ее с того берега… Теперь она пробита лежит! Неделю тому вернулась прострелена… Вот здесь. — Джанга показал на правый бок в область печени. — Кровью сильно истекла…

— Здесь? — переспросил Грегорей, показывая на себе.

— Да, должно, помрет… А уж хотела исправиться. — Джанга задумался.

— Скажи, а это ты надумал нам лодку и сети отдать? — попивая сорат, вскользь спросил Грегорей.

— Зачем я? Конечно, я отвез руками, но она сама надумала. «Джанга, — говорит, — зачем нам две лодки? И сетей у нас много. А у них ничего нет… Отвези им, от нас не убудет».

— Пусть бы лучше не отсылала! — вдруг сказала Анка.

— Не говори так! Помрет она… кровью истекла… Прости ей, Господи, всякие прегрешения, — обратился он к образам.

— Хорошо у вас, весело… А у нас теперь грустно, — говорил Джанга, поглаживая корову.

— Эх, паря, остался бы ты лучше ночевать, — уговаривал его Грегорей. — Темно и волна, опять…

— Никак нельзя! Одна она там. Воды ей некому подать. Только бы не померла! Посмотрите… Хорошо будет!

— С утра поплывешь, — уговаривала Анка.

— Джанга, останься, — просила Бытерхай.

— Хорошо у вас, правда! И весело, и скот есть, но никак нельзя, — извинялся Джанга. — Опять вскорости приеду. Соседями будем. А так нельзя.

— Возьми вот. — Анка дала ему берестяной турсучок с молоком.

Джанга кивнул и поковылял к озеру.

В юрте текло. Шум ненастья, несмолкаемая дробь водяных капель, плеск бегущей воды доносились снаружи.

— Хорошо, сено успели скопнить, — говорил Грегорей.

— Худо, что земли не успели на крышу набросать. Не знаю уж, куда и спрячемся, — говорила Анка, глядя на струи воды, текущие с потолка.

— Ничего. Над кроватями сухо. И на стол не течет, — сказала Кутуяхсыт.

— Подожди… Протечет! — сказала Анка. — Пойду сена для Лысанки принесу. И амбар посмотрю. Боюсь, и там прорвет… Рыбу подмочит! — Она набросила накидку коровьей кожи и вышла.

Дождь плотной стеной огородил юрту. Анка закрыла дверь и пошла, нагибаясь под хлесткими порывами ветра.

— Награди ее Господь!.. Сжалился Он над нами, грешными, и послал ее ради облегчения мучений наших… — говорила Кутуяхсыт.

Осень

Текло уже и над столом, когда вдруг открылась дверь и вошел мокрый и грязный Джанга. За ним — сильно исхудавшая, с лихорадочно горящими глазами Мергень.