Брак по расчету. Златокудрая Эльза - [45]

В эту минуту раздался лай собак, выбежавших из охотничьего домика; она оглянулась и увидела Майнау, который унимал повелительным движением руки прыгавшую кругом него свору… Возможно, он шел в охотничий домик за шалью, которую оставила там герцогиня. Как гордо и высоко держал он голову, будто служил олицетворением мужества и силы! А между тем он был самым жалким из всех! Он шел против совести и убеждений и обходил молчанием грубые выходки дяди, не заступаясь за жену, не соответствующую его требованиям. Лиана быстро пошла вперед, как будто не видела его, но он был уже около нее.

— Как! Ты плачешь, Юлиана? Ты можешь плакать? — воскликнул он со всем злорадством удовлетворенной жестокости. Она гневно отерла слезы. — Ну, не сердись, никто лучше меня не знает, что ты не от чувствительности проливаешь их. Бывают слезы ожесточения, оскорбленной гордости…

— И глубочайшего раскаяния, — прервала она его.

— А!.. Ты раскаиваешься в своем давешнем геройстве? Как жаль! А я принимал все сказанное тобой за твое искреннее убеждение и думал, что ты готова принять мученическую смерть за каждое свое слово… Итак, ты раскаиваешься? Не прислать ли тебе священника? Он с такой необъяснимой готовностью старался выручить тебя, что герцогиня вне себя из-за этого… Прислать тебе его, Юлиана? Более любезного духовника трудно найти в целом свете — так считала Валерия.

— Я должна буду выслушивать его, — проговорила Лиана с раздражением, вызванным язвительной усмешкой Майнау, — для того, чтобы он внушил мне веру в колдунов и привидения, чтобы… — Тут она вспыхнула и замолчала, отрицательно помотав головой.

— Чтобы и к тебе относились с величайшей любезностью, — докончил он.

— Не здесь! Не здесь! — воскликнула она порывисто, указывая на Шенвертский замок. — Я раскаиваюсь, — продолжала она спокойнее, — что своим необдуманным вмешательством ускорила решение судьбы Габриеля, все же прочее я готова повторить слово в слово, даже если бы от меня потребовали представить новые доказательства пред лицом высокопоставленной лживости и твоих язвительных насмешек… Еще я раскаиваюсь…

— Дай мне закончить, Юлиана. Я не желал бы слышать этого из женских уст, — прервал он ее. Теперь он говорил очень серьезно и резко переменился в лице, что уже раз смутило ее сегодня. — Ты еще раскаиваешься в том, что по неопытности и простодушию решилась вступить в брак, и горячо обвиняешь меня, человека опытного, который должен был хорошо знать и понимать, что делал и чего требовал.

— Да, да!

— А если и он раскаивается?

— Ты согласен, Майнау? Ты позволяешь мне удалиться? Уже сегодня? — спросила она, затаив дыхание; глаза ее заблестели, и она с мольбой прижала руки к груди.

— Этого я не имел в воду, Юлиана, — ответил он, видимо удивленный старательно сдерживаемым восторгом. — Ты не так поняла меня, — добавил он, отчеканивая каждое слово, причем губы его нервно задрожали. — Оставим это; здесь не время и не место для каких-либо соглашений.

— Соглашений? — повторила она тихо, и ее руки опустились. — Да они и невозможны! К чему же откладывать?

Боже мой, я утратила желание что-либо делать, утратила честные намерения, с какими вступила на свое новое поприще. Я измучена и с трудом сохраняю внешнее спокойствие; душою и сердцем я в Рюдисдорфе, а не здесь! Подобное возможно лишь на короткое время, но не на всю жизнь!.. Соглашение!.. — Она горько рассмеялась. — Месяц тому назад я готова была договариваться, искренне желая исполнять взятые на себя обязательства, теперь же, после всего, что случилось, я не могу! Я отказываюсь от всяких соглашений!

— Но я… нет, Юлиана! — воскликнул он запальчиво, и жилы на висках его вздулись.

С минуту она молча стояла перед ним: она его боялась в таком состоянии; но не лучше было бы для обеих сторон, чтобы разрыв произошел именно теперь?

— Я, кажется, догадываюсь, почему ты желаешь, чтобы я осталась в твоем доме, и это для меня большое утешение, — сказала она кротко. — Ты заметил, что я от всего сердца полюбила твоего сына… Ну, так отпусти Лео со мной в Рюдисдорф, Майнау! Клянусь тебе жить только для него и беречь его как зеницу ока. Я знаю, что Магнус и Ульрика с радостью примут его; как многому он может научиться у этих высокоодаренных людей!.. Тогда ты спокойно можешь отправляться путешествовать и отсутствовать в Шенверте хоть несколько лет… Отпусти со мною Лео, Майнау!

И она с мольбой протянула к нему руки, но он порывистым движением оттолкнул их.

— Должно быть, Немезида[16] действительно существует!.. Я желал бы слышать, как они все, все хохочут!

Со злобным смехом запрокинул он голову и устремил взгляд на синее небо, как будто вдруг увидел там тех, о ком говорил.

— Знаешь ли ты, что значит жестоко уязвленное самолюбие, Юлиана? Я когда-нибудь тебе скажу, не теперь, еще не скоро, пока…

Молодая женщина вдруг молча прошла мимо него; он стоял спиной к охотничьему домику, а потому не мог видеть, как из-за кленовых деревьев показалась герцогиня со своей фрейлиной.

Незавидным было положение Лианы! Быстрый любопытный взгляд герцогини отметил, как резко оттолкнул Майнау ее руки. С пылающим лицом шла она навстречу дамам; от нее не укрылась злобная ухмылка, мелькнувшая на лице фрейлины, и это усилило ее смущение.