Брак и его альтернативы. Позитивная психология семейных отношений - [62]

В ту ночь мы с Либби отправились спать поздно, хотя мы устали, но спать не хотелось. Мы снова начали разговор, и я сказал: "Я хотел бы, чтобы Майра была здесь, потому что мы говорим о вещах, которые касаются нас всех". Либби ответила: "Я, в общем-то, тоже этого хочу". Потом я весь как-то ослаб и обмяк и попросил ее принять решение самой. Она решила "да", и я пошел будить Майру. Она пришла, и мы провели остальную часть ночи в нашей кровати в разговорах и взаимной любви. Было только несколько моментов, когда я почувствовал, что мы действительно объединены все втроем. Я обнаружил, что у меня есть определенные ограничения в том, чтобы общаться настолько интимно и интенсивно сразу с двумя людьми. Я думаю, что мы все восприняли это похожим образом. Этот опыт не был ни экстатическим, ни особенно много дающим, но не был и негативным. Мы все поделились друг с другом впечатлениями о том, что любовь втроем не дала нам глубокого удовлетворения. Ну и ничего».

На следующее утро Майра уехала... Естественно, ее отъезд ничего не решил. Клайд после этого был близок к депрессии и чувствовал жалость к себе, тревогу и бешенство. Обычно, когда Либби хочет, чтобы он что-то починил, то, как правило, он мог сделать это. Но здесь было что-то, с чем он не мог «справиться». После его злости на себя из-за этого и сочувствия Либби по этому поводу последовало их драматическое примирение. Вроде бы и конец истории! Но Клайд до сих пор пишет Майре.

Некоторые важные детали

Прежде я уже говорил о боли и ревности, которые возникают при любом изменении или даже при одной мысли о возможной смене партнера, поэтому в дальнейших комментариях нет необходимости, за исключением замечания, насколько сильны эти чувства были у Либби.

Я обращаю ваше внимание на способность помогать, присутствующую в каждом из этих людей. Клайд во время «черного периода» у Либби был способен быть «полностью с ней», помогая ей восстановиться наиболее целительным и благотворным способом. Он не пытался успокаивать ее или утешать. Он просто был душой с ней в ее отчуждении, ревности и ненависти к себе. Неважно, что она не отвечала. Она просто «знала» о его глубоком дружелюбии по отношению к ее личным скрытым переживаниям. Я знаю из своего большого терапевтического опыта, что это, безусловно, самая верная тактика, которой он мог придерживаться. Где он научился этому'? Как он это узнал? Он просто подтверждает мою убежденность, что многие, многие люди имеют интуитивную способность помогать — не уступающую умениям самого лучшего обученного терапевта, и могут применять ее в условиях, когда они ощущают свободу действовать спонтанно. Та же вещь проявилась в конце, когда Либби сочувствовала и помогала Клайду. Возможно, что свобода коммуны позволила каждому раскрыть и реализовать умение помогать другим людям.

Второй момент, который я хотел бы отметить в этой ситуации, имеет даже более глубокий смысл. Мы уже встречались с этим и отсутствием этого в других главах. Это невысказанная решимость жить с открытыми чувствами — раскрывать свое «Я», свои подлинные переживания настолько глубоко, насколько это возможно. В данной истории это проявляется многими способами. Клайд сообщает плачущей Либби, что он только что занимался любовью с Майрой. После этого он может быть более свободным, открытым и помогающим, разделяя с ней самые болезненные чувства. Это проявляется тогда, когда трое провели несколько часов вместе, разговаривая, и Либби открылась, что чувствует угрозу со стороны Майры. Клайд открыт как в своих чувствах, говоря, что он испытывает страсть к Майре, так и в своем желании жить с Либби, а Майра, «насколько она знает саму себя», выражала свою симпатию к обоим, а не желание разделить их.

Затем, часом позже, Майра определила свои чувства более точно. Она хочет разделить их, по крайней мере до такой степени, чтобы лучше узнать каждого по отдельности. Клайд открыто сообщает о том, что его отношения с Либби очень ценны, но они не могут быть стабильными.

И наконец, открытость чувств в ночном разговоре и честность заявления Клайда, что любовь втроем не принесла им большого удовлетворения. Каждая из этих ситуаций чему-то учила. В них была боль, дистресс, шок, удивление, интерес, любовь и черное отчаяние. Но ничто из этого не окончательно, ведь сами переживания не кончаются. Они лишь часть процесса жизни, любви, развития — то, что открылось между ними.

Я говорю об этом так пространно, потому что считаю, что еще недостаточно осознается, что это совершенно новый способ жизни. Раскрытие своих чувств как плохих, так и хороших, чувства боли, так же как и чувства любви, взгляд внутрь себя, чтобы выяснить, что на самом деле испытывает человек,— это совершенно новый путь. Эти молодые люди не встречались с подобным у своих родителей, ни в школе, ни у далеких предков. Они не находили этого и в восточной культуре, где «сохранение лица» так важно. Они не могли найти это в европейской традиции, где, особенно в вопросах любви, правилом является обман, лживость.

Нет, молодые и более зрелые люди пробуют сегодня новый, подлинный образ жизни. Мне это кажется полным надежд и вдохновляющим. Но все-таки я недостаточно пророк, чтобы заявить, что именно это путь развития нашей культуры завтра. Все, что я могу сказать,— такая откровенность, обмен всеми своими переживаниями, почти всегда, судя по моему опыту, приводит к личностному росту. Я могу также добавить, что очень редко бывает так, что человек, вступивший на этот путь жизни, предпочтет вернуться назад и жить за фасадом, броней, обманывая себя и других,— к жизни, которой живут большинство людей. Итак, мы не можем знать, какое будущее ждет Клайда, Либби и Майру, кроме того, что каждый из них, вероятно, имеет шанс развиваться как личность.