Брачный сезон в Уинчестере - [55]

Партия закончилась. Сэр Чилтон поклонился Джулиану. Монтэгю обладал, как отмечали все, кто садился с ним за карточный стол, великолепным чутьём игрока. Он не только безукоризненно чувствовал игру, но всегда верно знал момент, когда Фортуна начинала отворачиваться, и потому играл беспроигрышно. Сейчас это оценил и сэр Остин.

— Возможно, вы и правы, — продолжал между тем Вивьен, — но как вы сами объясните его поведение? Мужчина не должен вести себя как старик, если… может быть мужчиной. Чтобы не выбрать из дюжины….

— Никто не уполномочил меня ничего объяснять.

— Конечно-конечно. Но я склонен думать, что для иных вещей существует совершенно определенное название.

Тэлбот был озлоблен. И не только неудавшимся отмщением высокомерному аристократу Шелдону, в результате которого он сам, надо признаться, сплоховал и потерял контроль над собой. Озлоблен Вивьен был и собственным испугом при упоминании того самого притона, где он оставил дурочку Харди, и почти демонстративным презрением гордячки мисс Коры Иствуд, переставшей даже приветствовать его при встрече, и тем, что чёртов негодяй Ламберт по-прежнему кружил вокруг сестрицы. Теперь Тэлбот понял, что они с Лоренсом ещё и проиграли партию — причём в значительной мере по его вине. Как будто все вокруг сговорились свести его с ума!

Ну ничего, со всем этим он разберётся, а пока, роняя неосторожные и пакостные намеки о ненавистном ему Шелдоне, Тэлбот просто отводил душу. Верил ли он в то, что говорил? Тэлбот и сам не знал этого, но то, что Шелдон никак не воспользовался возможностью покорить богатую красотку, от которой сам Тэлбот никогда бы не отказался, и злило, и приводило в недоумение.

Во время этого разговора мало кто заметил, как высокомерно окаменело лицо сэра Чилтона. Он был единственным, кто не принимал в беседе никакого участия. Баронет и за стол-то сел просто, чтобы поближе познакомиться с сыном Этьена. Сейчас сэр Остин вынужден был признать, что щенок держится благородно, и его рассуждения и впрямь свидетельствуют о некоторой порядочности. По крайней мере, в том, как Монтэгю отказывался обсуждать мерзкие гипотезы молодого Тэлбота, нельзя было усмотреть ничего дурного.

Что же до болтовни Вивьена… Закончив роббер, принесший им с Монтэгю сто фунтов, сэр Чилтон извинился перед партнерами и направился в малую гостиную мистера Карбери, где нашёл леди Холдейн. Оценив степень их уединенности, и найдя её недостаточной, Остин Чилтон пригласил миссис Фанни в библиотеку — посмотреть на последние приобретения полковника. Здесь баронет в нескольких лаконичных словах передал ей только что услышанный разговор.

— Сплетни в обществе неизбежны, но есть нечто, выходящее за пределы пустой болтовни. Если подобное распространится достаточно широко… Тем более, что желающих разнести подобную мерзость всегда достаточно. Мне кажется, наш друг должен быть в курсе.

— Какая-то беснующаяся мерзость… Юный Тэлбот далеко пойдёт.

— Если не сломает по пути ногу…

— Боюсь, этим придётся озаботиться особо.

* * *

Вечером того же дня состоялся короткий визит леди Френсис Холдейн к своему старинному другу — милорду Брайану Шелдону. Он никого не принимал, но для этой гостьи сделал исключение.

— Нам нужно поговорить, Брайан.

Разговор этот, надо заметить, произвёл на графа Шелдона убийственное впечатление. Мука потери младшего сына только подняла в его глазах цену старшего — теперь — единственного, оставшегося ему. Мерзейшее подозрение Тэлбота о мужской несостоятельности того, от кого зависело продолжение их рода, грозившее распространиться в обществе, ужаснуло старшего Шелдона. Граф лихорадочно перебирал в памяти детали поведения сына. Да, он несколько отстранён, развлечения и суета не слишком-то увлекают его, но ничего страшного сам милорд Брайан в этом не видел. «А что ты вообще видишь, Шелдон? — злобно спросил он себя. Ты просмотрел порочность одного своего чада, а теперь не хочешь видеть ущербности другого?…»

— Вы это имели в виду, Фанни, когда говорили о разнице между нравственной чистотой и стоицизмом?

— Помилуйте, Брайан, и в мыслях не было. Мальчик просто показался мне несколько… холодным.

* * *

После отъезда леди Холдейн граф несколько часов сидел, погруженный в тягостные размышления. Нет, этого не может быть. Раймонд, мальчик мой. Гордость моя и последнее моё утешение… В постель он лёг с тяжёлым сердцем, рассчитывая, что утром сможет успокоиться и поговорить с сыном. Но как вообще говорить о подобном?

Наутро, с трудом поднявшись, милорд постучался в спальню сына. Отец никогда в этот час не приходил к нему, и Раймонд немного удивился. «Я хотел бы поговорить с вами, сэр». Холодный тон отца удивил младшего Шелдона, но он просто кивнул. Лорд Брайан сел и исподлобья мрачно взглянул на сына. Отрывисто приказал ему сесть. Раймонд присел, недоумевая, что происходит с отцом. Тот с нервно перекошенным лицом, с видом больным и желчным, наконец, заговорил.

— Мы с вами ещё в марте, сэр, говорили о вашей женитьбе. Прошло полгода. Вы выбрали?

Раймонд растерялся. Он не ожидал, что отец заговорит об этом. Потерянность и замешательство отразились на его лице, и ещё больше раздражили отца. Самого Раймонда испугало страшное подозрение, что кто-то мог догадаться о его склонности к Патриции — и сообщить отцу.