Брачный марафон - [55]

– Как это не нужен? А кто будет писать заявление? Вы же на его статус приехали!

– Это как? – не поняла я.

– Вы имеете право на гринкарту и прочие радости жизни, только если он не против. Вдруг ваш муж уже подал на развод? Тогда никаких прав на жительство у вас нет, – важно пояснил чиновник. Уж не знаю, что дернуло его милость заговорить со мной по телефону. Наверное, просто не смог удержаться. Приятно, черт возьми, указать «этой лимите» на ее место. Многие москвичи любят пройтись таким же боком по белорусам и украинцам. Вот Бог сподобил, и я дожила.

– А разве я не могу сама получить гринкарту? – обалдела я.

– Нет, конечно. А вдруг у вас брак фиктивный? – резонно возразил чиновник, после чего устал бесплатно объясняться со мной и повесил трубку. В общем и целом, я узнала все, что нужно и даже более. Я была Лайоновой собственностью. Целиком, с потрохами. Получите – распишитесь. Что, кстати, он и делал, когда изымал меня из полицейского участка. А теперь оказалось, что даже с точки зрения американского законодательства я могла делать только то, что он мне позволит. А он позволяет мне только чистить его унитазы и утешать его в сексуальном смысле. Чудно! Великолепно!

– Когда ты займешься моими документами! – вопила я, пытаясь залить свое горе вином, купленным на распродаже по три доллара за пять литров. От вина тошнило.

– Как только, так сразу, – отвечал в той или иной формулировке Лайон. На его лице (роже) был написан восторг и удовольствие. Еще бы. На сей раз все зависело только от него! Чудесно! Да он успеет мне роту детей засадить, прежде чем соберется в эмиграционную службу.

– Ты не имеешь права так со мной поступать! – барахталась без воды я.

– Я просто должен выбрать время. Вот, может быть, когда будет отпуск, – уверял меня он. Я смотрела на него, я слушала его дыхание по ночам и, задумываясь, сопоставляя факты и цифры, начала понимать, как сильно он боится меня потерять. Трогательно, не правда ли? Такая сильная любовь, что мужчина боится даже выпустить меня на улицу в одиночестве. Новая одежда? А вдруг я в ней понравлюсь кому-нибудь кроме него? Кому-то, кто не станет высчитывать стоимость разговоров с мамой и экономить на кабельном телевидении. Гринкарта? Конечно-конечно, тем более что когда кончится виза, ее все равно делать придется, но отчего бы за этот год не привязать меня к себе цепями, против которых окажется бессильна любая зеленая карта? Если бы он боялся потерять меня из-за дикой любви, я еще могла бы это понять. Я жила бы этим чувством собственной уникальности. Но он, как и все настоящие американцы, тщательно оберегал свои инвестиции и следил, чтобы не было перерасхода. Я бы не удивилась, если бы узнала, что он высчитывает стоимость тех блюд, что я готовила дома, суммирует экономию и наслаждается от такой выгодной женитьбы. Может, даже плюсует стирку и уборку дома. Я и пыталась угодить, и заискивала. На войне все средства хороши, но, право, я чувствовала себя хуже продажной женщины. Надежда таяла с каждым днем, с каждой неделей. Отпуск Лайон планировал взять в сентябре. «Если дадут, дорогая».

Таким образом, примерно к середине июня я начала сходить с ума. Три этажа таунхауса, завядшие розы около лестничных перил, кухня, уборка, стирка, глажка. По выходным помогать Лайону релаксировать после тяжелой рабочей недели. По субботам традиционный звонок маме.

– Как ты, милая? – дежурно волновалась мама.

– Все хорошо, мамочка. А как у вас? – традиционно заверяла ее я. Мама давно успокоилась и решила, что мое будущее пусть и в далеких, но надежных руках. Однако настал и мой предел.

– Я больше так не могу! – заявила я маме, не думая о последствиях.

– Ты о чем? – строго уточнила мама. Действительно, о чем это я. Как бы поточнее выразить чувства, чтобы уложиться в отведенный мне Лайоном трафик.

– Я видеть больше не могу Лайона. Он мне опротивел!

– Что ты такое говоришь, деточка. Господь с тобой. Такой хороший муж. Вы поссорились? – забеспокоилась мама.

– Ты удивительно проницательна. Мы ссоримся постоянно, – почти рыдала я. Лайон с беспокойством вслушивался в мою речь. Я вела себя в несоответствии с протоколом.

– Это из-за тебя. Вечно ты что-нибудь выкинешь. Никакого терпения. И даже не говори мне что Лайон плохо о тебе заботится, – отключила рацию на прием мама.

– Да, именно это и происходит! Он ужасно обо мне заботится! – заорала я. Лайон дернулся всем телом и подошел ближе. Я с вызовом посмотрела ему в глаза, он отвел их и не решился прервать связь.

– И что именно он не делает? – с раздражением вступила в диалог мама. Я чувствовала, что теряю очки даже когда молчу. – Он тебя не кормит?

– Кормит. На убой! – визжала я.

– Ты ходишь в рваном?

– Он даже колготки мне не покупает, говорит, чтобы я под джинсы носила рваные!

– И что? Вообще, под джинсы можно носки носить. Вы молодая семья, вам надо экономить.

– Поразительно! – захохотала я. – Ты говоришь в точности как он.

– Что еще у тебя за претензии? – тоном врача, успокаивающего клиента с весенним обострением продолжила сеанс материнского утешения она.

– Он… Он не делает мне документы.